Вологодский литератор

Анатолий Аврутин *** …Наш примус всё чадил устало, Скрипели ставни… Сыпал снег. Мне мама Пушкина читала, Твердя: «Хороший человек!» Забившись в уголок дивана, Я слушал – кроха в два вершка,– Про царство славного Салтана И Золотого Петушка… В ногах скрутилось одеяло, Часы с кукушкой били шесть. Мне мама Пушкина читала – Тогда не так хотелось есть. Забыв, что поздно и беззвездно, Что сказка – это не всерьез, Мы знали – папа будет поздно, Но он нам Пушкина принес. И унывать…

Как давно такого не бывало: Ночь без тьмы, река без берегов, Небо спит под лёгким покрывалом Перистых прохладных облаков. Небо спит, но сон его не долог: Час-другой, и в золоте зари Без следа растает лёгкий полог… Не засни, зари не просмотри! Дома я. Знакомо незнакома Белой ночи тихая печаль. По никем не писанным законам Лес безмолвен, воды не журчат. По никем не признанной науке Не отражены – поглощены – Хоть кричи! – бесследно тонут звуки В глубине огромной тишины. Я…

Советский человек не вымер!.. Вот кошмар! Он размножается,как муха и комар, Как мошкара, как бездуховная букашка, А должен вымереть, исчезнуть навсегда, – Проблема острая научного труда, Где словоблудья грантососная среда, И цвет науки – либерашкина компашка. Советский человек не вымер!.. Как же так?.. Подлец, хитрец, стервец, наглец, Иван-дурак, Он размножается, и нет ему износа, А должен вымереть, исчезнуть без следа, Где цвет науки – либерашкина среда, Язык науки – словоблудье грантососа. В Стране Советов словоблуд строчил донос, Что я –…

Родной язык   Высокое косноязычье, Мне недоступное пока, Я обрету, познав величье Родного языка.   Поняв его седую древность, Поняв значенье строгих мер, Его волшебную напевность И поэтический размер.   Я красотой его глагола Упьюсь. И буду смаковать Вкус нерастраченного слова, И об утратах горевать.   Постигну образность понятий И смыслы, тёмные пока, Тьмы, тьмы и тьмы словесных ратей Родного языка.   Тогда Вселенная, быть может, Откроет тайную печать, Сломав которую, мне сложно По-русски будет промолчать.   Высокое косноязычье Ещё…

Давно деревни вымерли в округе. И за молитвой жизнь простую для, В забытой церкви, в обветшавшем круге Остались тихий поп да попадья. Они стары как мир. На клирос сонный Сквозь дыры в крыше дождь звенит светло. То мышь шуршит за черною иконой. То выпь кричит в разбитое стекло. То бабка Марья, что еще старее, Чем мир окрест, забыв о счете лет, Через овраг в промокшей душегрее Бредет спросить — каков он, белый свет? Все глуше мрак. Но служба в храме…

Казнокрадство, разбой и коварство… Сон глубокий овеял мозги. Спите, спите, проспите всё царство! Грянет буря! Не видно ни зги…   От беды, от всемирной тревоги, От насущного дела далёк, Спит народ наш! Медведем – в берлоге. И, похоже, надолго залёг…   Только МЫ – и раздельно, и вместе, Сквозь пространства, и сквозь пустоту, Подаём свои тайные вести… Мы – дежурные. Мы – на посту!   Не заснём под заснеженной крышей, Не затихнем под натиском бед, Чтобы первыми в мире услышать…

Большая Родина без малой Не то что слишком велика, А как бы дом родной – без мамы, Без дела – мамина рука, – Непредставима, неконкретна, Не столь заботлива, тепла… Ах, малой родины примета – Четыре жерди, два кола, Над ними – рдяная рябина! За ними – тропка до крыльца, – Да, это ты, мой край родимый, Край дедов, мамы и отца. Отчизна, Родина, опора, Моё спасенье в час лихой, И во спасение которой На смертный бой готов любой. * *…

Мой маленький северный город, Такой же, как все города, Снегами, принесшими холод, Заносит, заносит зима. Здесь с медом пекутся коврижки, С утра до вечерней зари Гоняют на лыжах детишки, Румяные, как снегири. Здесь, в городе милого детства, На санках я вновь прокачусь, На чай загляну по-соседски И в валенках мягких пройдусь… Мой маленький северный город, Украшенный русской зимой, По-прежнему весел и молод, По-прежнему самый родной.   Падает снег   Медленно падает снег, В танце безмолвном кружится, Тёплых касается век, Нежно…

  Sic transit gloria  mundi – так проходит мирская слава. (Крылатое латинское выражение)   Переделкинской земли кусочек – лаком. Да, поэт, но судьбы не сравнить. Ну, зачем он рядом с Пастернаком завещал себя похоронить?   Не на станции Зима, не рядом с мамой… Вровень с символом эпохи – не пустяк! Словно селфи с вечною программой, этакое – я и Пастернак.   Да, непрост любитель Оклахомы. Transit gloria – и пред земным судом. Был живым – как мог, сигал из дома,…

Мое окно – светящийся квадрат, В уснувшем улье маленькая сота, Где ночью то веселье, то работа, Когда другие «пчелки» просто спят…   Мое окно – светящийся квадрат, За ним есть свой уют и своды правил, Которые я столько раз исправил, Но был всегда гостям, конечно, рад.   Так пролетело много лет подряд. И пусть ничто не постоянно в мире, Я светл душой, пока в моей квартире Есть в полночь непогашенный квадрат.   Тропинки детства   А помнишь, где-то здесь журчала…