Вологодский литератор

Советский человек не вымер!.. Вот кошмар! Он размножается,как муха и комар, Как мошкара, как бездуховная букашка, А должен вымереть, исчезнуть навсегда, — Проблема острая научного труда, Где словоблудья грантососная среда, И цвет науки — либерашкина компашка. Советский человек не вымер!.. Как же так?.. Подлец, хитрец, стервец, наглец, Иван-дурак, Он размножается, и нет ему износа, А должен вымереть, исчезнуть без следа, Где цвет науки — либерашкина среда, Язык науки — словоблудье грантососа. В Стране Советов словоблуд строчил донос, Что я —…

Родной язык   Высокое косноязычье, Мне недоступное пока, Я обрету, познав величье Родного языка.   Поняв его седую древность, Поняв значенье строгих мер, Его волшебную напевность И поэтический размер.   Я красотой его глагола Упьюсь. И буду смаковать Вкус нерастраченного слова, И об утратах горевать.   Постигну образность понятий И смыслы, тёмные пока, Тьмы, тьмы и тьмы словесных ратей Родного языка.   Тогда Вселенная, быть может, Откроет тайную печать, Сломав которую, мне сложно По-русски будет промолчать.   Высокое косноязычье Ещё…

Давно деревни вымерли в округе. И за молитвой жизнь простую для, В забытой церкви, в обветшавшем круге Остались тихий поп да попадья. Они стары как мир. На клирос сонный Сквозь дыры в крыше дождь звенит светло. То мышь шуршит за черною иконой. То выпь кричит в разбитое стекло. То бабка Марья, что еще старее, Чем мир окрест, забыв о счете лет, Через овраг в промокшей душегрее Бредет спросить — каков он, белый свет? Все глуше мрак. Но служба в храме…

Казнокрадство, разбой и коварство… Сон глубокий овеял мозги. Спите, спите, проспите всё царство! Грянет буря! Не видно ни зги…   От беды, от всемирной тревоги, От насущного дела далёк, Спит народ наш! Медведем – в берлоге. И, похоже, надолго залёг…   Только МЫ – и раздельно, и вместе, Сквозь пространства, и сквозь пустоту, Подаём свои тайные вести… Мы – дежурные. Мы – на посту!   Не заснём под заснеженной крышей, Не затихнем под натиском бед, Чтобы первыми в мире услышать…

Большая Родина без малой Не то что слишком велика, А как бы дом родной – без мамы, Без дела – мамина рука, – Непредставима, неконкретна, Не столь заботлива, тепла… Ах, малой родины примета – Четыре жерди, два кола, Над ними – рдяная рябина! За ними – тропка до крыльца, – Да, это ты, мой край родимый, Край дедов, мамы и отца. Отчизна, Родина, опора, Моё спасенье в час лихой, И во спасение которой На смертный бой готов любой. * *…

Мой маленький северный город, Такой же, как все города, Снегами, принесшими холод, Заносит, заносит зима. Здесь с медом пекутся коврижки, С утра до вечерней зари Гоняют на лыжах детишки, Румяные, как снегири. Здесь, в городе милого детства, На санках я вновь прокачусь, На чай загляну по-соседски И в валенках мягких пройдусь… Мой маленький северный город, Украшенный русской зимой, По-прежнему весел и молод, По-прежнему самый родной.   Падает снег   Медленно падает снег, В танце безмолвном кружится, Тёплых касается век, Нежно…

  Sic transit gloria  mundi – так проходит мирская слава. (Крылатое латинское выражение)   Переделкинской земли кусочек – лаком. Да, поэт, но судьбы не сравнить. Ну, зачем он рядом с Пастернаком завещал себя похоронить?   Не на станции Зима, не рядом с мамой… Вровень с символом эпохи – не пустяк! Словно селфи с вечною программой, этакое – я и Пастернак.   Да, непрост любитель Оклахомы. Transit gloria – и пред земным судом. Был живым – как мог, сигал из дома,…

Мое окно – светящийся квадрат, В уснувшем улье маленькая сота, Где ночью то веселье, то работа, Когда другие «пчелки» просто спят…   Мое окно – светящийся квадрат, За ним есть свой уют и своды правил, Которые я столько раз исправил, Но был всегда гостям, конечно, рад.   Так пролетело много лет подряд. И пусть ничто не постоянно в мире, Я светл душой, пока в моей квартире Есть в полночь непогашенный квадрат.   Тропинки детства   А помнишь, где-то здесь журчала…

«Насчёт Вашей книги моё мнение – книга добротная, крепкая, сколоченная, как русская изба, заботой и болью о разрушаемой Отчизне, о наших «заблудших душах». А злободневность – это то, что придаёт Поэзии живость. Холодные, академически-мёртвые стихи может писать и компьютер. Так что публицистики в стихах не чурайтесь (я это тоже делаю); по-моему, публицистика, пропущенная через сердце и душу, составляет часть Поэзии» Николай Зиновьев, станица Кореновская Краснодарского края       УТРАТА Давно за семьдесят ему, А Ей – уж больше полувека……

Звонок — трелью весеннею, Я становлюсь рассеянной, Такой заводной куклою, С улыбкой глупой-преглупою, Чушь несу — несусветную, Потом на себя сетую- Чего ж ты, дура, растаяла? Зачем свой номер оставила? От трели весенней мается, И тается, тается, тается… Хорошо, что звонишь редко и мало, А то бы меня совсем не стало…   *** Бровь дугой и губки бантиком, Вся осыпана вопросами, Со своим весёлым зонтиком Я лечу по этой осени, И ловлю, как мух назойливых, Взгляды я недоуменные, Мне сегодня…