Вологодский литератор

ХМЕЛЬНОЙ ОТРЯД

Идёт отряд, качается,

стреляет на ходу.

И чья-то жизнь кончается.

А мир дудит в дуду.

Дудит, что есть такой закон,

один закон для всех, –

оборонит со всех сторон

и всем отпустит грех.

Дудит, что где-то – бомбочка

у тех, кто у руля.

А к ней — запрета кнопочка,

чтобы жила Земля.

Идет отряд, качается,

стреляет влёт ворон.

И птичья жизнь кончается –

докаркали про схрон.

Ах, эта кнопка, кнопочка!

Родится обалдуй,

махнёт у кнопки стопочку –

и, мама, не горюй!

Большой психованный подлец,

один – на целый свет,

решится на большой трындец:

ба-бах! – и света нет!

Или зелёненький сверчок –

далёкий от ракет –

скакнёт на красный маячок:

и тоже – света нет!

Идёт отряд, хмельной отряд

стреляет в Божий свет.

И чья-то жизнь уходит взад:

ба-бах! – и жизни нет!

Качается, ругается,

стреляет влёт и вход.

Эх, скоро жизнь кончается!

И всё к тому идёт.

*  *  *

Окна светят отражённым светом.

Дом просторный отчего-то пуст.

Не живут в нём ни зимой, ни летом.

Здесь живой – один рябины куст.

Строили и думали, что дети

будут благодарны за жильё.

Ну, а дом не греет и не светит.

Его долго строило … жульё.

*  *  *

Остались на свете поэт да художник.

А все остальные ушли

за грани разнузданных дел всевозможных,

за край горизонта Земли.

Поэт – Божья дудка, поёт словно птаха,

выводит коленца из слов.

Художник Лик Божий рождает из праха,

из вечных искусства основ.

И нету у сердца иного заказа,

других всевозможных забот.

Живут на Великой Руси богомазы.

И Божия дудка – поёт.

*  *  *

Судьбой измятая старушка

проковыляла до угла.

Так жизни свёрнутая стружка

ещё свисает со стола…

А на углу она стояла,

смотрела проходящим вслед,

как будто бы у них искала

ушедшего манящий свет.

Как будто бы она прощалась,

молитву вечную творя.

И для креста рука поднялась,

как свечка ярая горя.

Она крестилась и крестила,

как будто закрывала дверь.

Как будто тихо уходила

ото всего, что есть теперь…

*  *  *

                                                                   В. Б.

Многое помнится в жизни земной.

Совесть недрёмно кочует со мной.

Ближе её – никого на земле,

разве что пуля, что дремлет в стволе.

Разве, Господь, пред которым винюсь,

русские люди и милая Русь…

Слёзы дождя на оконном стекле,

слов откровенье лежит на столе:

«С низким поклоном, до судного дня,

братья и сёстры, простите меня!..»

г. Устюжна