Вологодский литератор

Как-то летом с попутной машиной я возвращался из командировки. Небо хмурилось, покрапывал тёплый июльский дождик. Гружёный «КАМАЗ» шёл по шоссе ровно, мягко. Хозяин машины, Виктор, мужчина с серьёзным лицом, но весёлыми глазами, не молчал и не болтал о пустяках. Так бы и доехали до места, не покажись на обочине попутчица, девушка лет девятнадцати. Шла она по дождику, не голосовала, даже не остановилась, услышав машину. Одета в ситцевое платьице, в руках дамская сумочка. Виктор тормознул. Поняла, что для неё, села, как в такси.

— До Лентьева,- говорит. И доложила: «Работаю там лаборанткой у дорожников. Давеча на отгуле ездила в город, а на обратном пути захотелось земляники пособирать. Вышла из автобуса и иду вдоль дороги».- И ни слова больше, пока не доехали. В Лентьеве уже Виктор спросил:

— Где же тут твоя лаборатория?

— А вон вагончик синенький у перекрёстка – там …

— А зовут-то тебя как, путешественница?

— Настей… — и помахала рукой уже тронувшейся машине.

— Настя…, хм, хорошее имя,- произнёс шофёр и сосредоточился на дороге.Но уже через несколько сот метров засиял лицом, а глаза заиграли таким блеском, который у каждого из нас выдаёт прилив счастья. Он поддал газу, включил повышенную передачу и почти пропел:

— Хорошее имя – Настя… Слышь, что говорю, Василич? У меня ведь тоже Настя – жена. И встретились мы с ней, и познакомились вот так же, как с этой. Я тогда уже армию отслужил. Шоферскому ремеслу выучился. Работал в леспромхозе. Машины были не эти (он приударил ладонью по «баранке»), а уж дороги и подавно. Это теперь я в Вологду за пол-суток слетать могу, а тогда, самое малое, неделя требовалась. Молодой я был, здоровый и холостой. Гоняли меня снабженцы по командировкам. Отец с войны не вернулся. С мамой я жил, она болела, а меня всё дома нет. Ворчала, что не женюсь долго. Пеняла:

-Вот помру, ужо, как жить станешь? Подкатится какая-нибудь падина али супарень, намучаешься. Не приважляй таковских-то!

Примером соседки Тани стращала. Звала её бестолочью да убытком. Той не дано понять,что мужу и детям суп варить надо. Сама всухомятку на конфетках-бараночках. Банку тушёнки вскроет и к окошку-ворон считать. Трава не расти!А сварит, как нагрезит: вроде, и кус мяса тут, и всё другое пятое-десятое, а всё одно– ополоски. Смешно сказать: от неё даже кот к соседке ушёл,- не кормила потому что. Утром не встанет мужу чайник согреть да глазунью сжарить. Дрыхнет. Для неё важно, чтобы не замарали клеёнку, кастрюлю, плиту, чашку… По-за углами паутина,а снаружи блеск. Чи-и-с-тюля! Не хочет она свой крест нести, взбрыкивает,на других сваливает.При таком раскладе редкого терпения мужик сам молча сготовит. Большинство же мимо дома правят:в Голубой Дунай–пивнушку иль в посёлковский шалман.А то и к радушной соседушке–одиночке. Мама, помню, наставляла молодух, что лечить, учить и кормить надо с душой, любя. А без любви – всё во вред пойдёт! Оно так!И заметно было,что маму заботит не только образ моей возможной жены, но и невестки своей. Ну а мне-то недосуг было и за девками ухлястывать.В баню и то не каждую субботу угадывал.

Однажды в начале осени ехал я этим же путём, что и сегодня. Бетонки ещё не было.Лило,как из ведра.Темнело. Я ладил пройти ещё километров пять и заночевать на разъезде.Неожиданно фары выхватили из черноты фигуру в дождевике, что шла попутным курсом, не останавливаясь и не оглядываясь. Глядь-девушка. Остановился. Она сняла дождевик, стряхнула сырость, сложила и села в кабину без слов. Тут я её и разглядел–обыкновенная девчонка: угловатая фигура, простое открытое лицо, чёрная от загара и сплошь изъеденная комарами и мошкой. Спрашиваю:

— Как звать? Куда путь держишь?

— Настей,- говорит- звать. Иду к отцу. Он на переезде работает.

— А фамилия-то у Насти какая?- пристал я.

— Смирновы мы…,-отвечает.

-Слышь, я тоже — Смирнов! Судьба, однако! А ты, другого времени не нашла, как по дождю шастать?-

— Недосуг,- отвечает,- выбирать-то. Днём, да ещё в вёдро дома работы много: огород, скотина. Семья большая–пять ртов. Я старшая.

— А старшая-то,- спрашиваю,- замужем?

— Нет.

— А что, не берут или идти не за кого?

Не скажу, что приглянулась она мне с первого взгляда (а слов про любовь, кажись, ни я, ни она за всю жизнь ни разу не произнесли), но чем-то она манила. Доброе тепло от неё шло.

— А за меня,- спрашиваю,- пойдёшь?

Посмотрела она мне в глаза- не смеюсь ли.

— Пойду – отвечает.

— Тогда прямо сейчас и поедем?- предлагаю.

— А что, приданое у меня всё с собой. К отцу только заедем благословение спросить.

Свадьбу мы нешумную справили. Паспорт Настёне менять не пришлось–фамилия-то прежняя осталась. Только штамп поставили.А дальше всё закрутилось-оглянуться некогда. Сынов она мне троих подряд родила. Весь дом на себе несла. И мне от неё внимания хватало. Всегда наварёно, выстирано. Дети в порядке. Хозяйство тоже. С мамой Настёна сошлась легко и навсегда. Ладили. Обе-две! С мозгами порядок и душевности не занимать! И рукодельные. Задумался я про жизнь, спрашиваю:

— Как же ты тогда, Настя, так вот сразу пошла за меня, незнакомого?

— А у меня,- говорит,- на этот счёт свой строй есть. Не понимаю я тех, что обхаживают друг-дружку годами, А когда придёт пора жизнь жить – им и не интересно вместях: то, глядишь, мужик запил, то, жена загуляла. Я и загадала себе так замуж выйти, чтобы в муже каждый день что-то новое узнавать. Смысл в жизни тогда появляется, когда до полного счастья чуть-чуть не хватает.

И, поверишь ли, узнаёт, хотя мне самому эта философия не до конца понятна. Сообрази сам – как по-разному можно мужа –дальнобойщика в рейс отправлять. У моего напарника Тимофея (он сейчас стекло на Питер таскает – две ходки в неделю) жена Дуня. Полуду-рок! Фельдфебель прусский. Мужику только из дома выходить, она и начинает:

— Оделся, обулся не так…

— Еды не той взял…

-Термос не тот налил…

Ей-то кажется, что заботу проявляет. Но худое, да не к месту слово, как худой глаз. Коли нечего доброго сказать в путь уходящему, лучше помолчи. Старики раньше говорили, что «накаркала», мол, баба беду. Вот и у Тимохи вечно что-нибудь не так- то с машиной, то с грузом. А уж, если он на самом деле провинится,-бяда. Не понимает Дуська, что свой сор надобно в своём дому и хранить и хоронить, языком, как помелом, разметёт. Всех в один клубок сплетёт — и профком и товарищеский суд. Суседям поначалу в интерес были такие со-бытия. Надоело. Даже не смеются.Плюют в след.Потому и не спешит Тим к дому.Знаешь, в Вожанях у ключика стоянка есть? Всего–то сорок километров до гаража допилить.Но Тимоха там ночует.Дома-то только гам — гав . А тут-свой брат шофёр, воздух и покой…Правда и средь нашего брата безголовые есть. Намедни один такой пустил спьяну,свои грехи прикрывая, намолол, будто у Тимохи на трассе подружка имеется. Для ха-ха .Дошло до Дуни. Учудила! Анну Каренину изображала. Срам!

— Может от любви оскорблённой…- встрял я в монолог.

— Брось ты! Распущенность это! Тут бы обчеству и детям показать пример женской мудрости.Разобраться дома потихоньку. Нет, сразу «любовь — врозь» и «ребёнка об пол», посуду бить, одёжу драть, полки в холодильнике делить… Дурь, однако! Таким особам одной жизни мало,чтоб своё назначение понять,крест свой принять. Она одного до пьянства доведёт, другого в петлю загонит, третий сбежит. Тогда только Дуня зарычит на себя-непутёвую. Дочка если так же себя поведёт, знать, мать другого примера поведения не показала, кроме собачачьего. Тимоху жаль.Он мужик умный и грамотный не по-шоферски, мастеровой и, главное, добрый. Жизнью не балован. Без матери остался рано. Вынужден был взрослые решения принимать.Не без ошибок жил-что с мальца взять-но честно, искренне,открыто. Вслух мечтал о семье. Он крест свой тащит.Не скулит. Выдержке его и терпению позавидуешь.

-А с трепачом тем мы по-мужски объяснились. Вывезли к Первой речке на поляну, головой под заднюю спарку у тягача сунули и погазовали минуты три …Обмочился. Сам в грехе признался. Ребята лицо ему попортили-таки и хором из бригады турнули, да про пакостную натуру на всю колонну ославили. Уволился от стыда и уехал куда-то. Но на трассе среди дальнобойщиков эта история гуляет: с ним теперь не каждый не то, что водку пить, а и оправляться под один куст сядет. Таких прощать нельзя! Сегодня он-гад товарища про-сто так подставил, а завтра и Родину продаст за стакан вина …Мне вот повезло. Настёна моя другая. С вечера про рейс всё разведает, пожелания узнает, советы даст и всё приготовит. А утром соберёт и перед выездом только Ангелом в дорогу благословит. В добрый путь!И всё у меня в рейсе ладно. Про неё не буду говорить, не знаю,каков ей пришёлся, но сам к ней прикипел. Приду с рейса, Настя встречает, как княгиня Ольга своего суженого. Помыться, переодеться подаст,ужин соберёт, сто граммов поставит.И про всю ходку до мелочей выслушает.Я не болтун,но ей всё обскажу.Тепло мне от того, будто вместе в рейсе были. Утром проснусь, сидит рядом и смотрит:

— Ну что,- спрашиваю,- нового узнала?

— Узнала,- говорит,- узнала!

Понятно ведь, что всегда она только хорошее узнавала. В жизни у мужика, как у шофёра в дороге, всякое бывает. Как она умеет всё понять! Диву даюсь. Вот, к примеру, традиция у нас, «дальнобойщиков» есть неписанная: после рейса — «маленькую» на двоих. Бывает и больше, и не рассчитаешь. И в таких даже случаях, не то, чтоб слова плохого,- взгляда хмурого я не видел. Сам по взаимности тоже –когда побольше клюну, ещё добрее становлюсь,чем есть.Умеет моя Настёна так себя вести,что понимаешь нутром,что живёшь-то свою жизнь. Свою. Не родителей. Не детей. Для ребят ладно будет, если ты жизнь прожил и им своих хвостов не оставил, не вынудил их твою жизнь до-живать.Им и своей хватит–и радостей и печалей. Живут сыны справно. Не богато. У всех свои семьи. Работать не ленятся: на производстве и дома в хозяйстве.И жён нашли под стать. Уважают друг-друга. Без бахвальсва скажу,-родительский пример им добрым светом служит. Не в кого другими быть. Мы с Настей в их семьи не лезем. Не потому,что всё равно нам, а потому, что доверяем. Учи-ли,как положено, тогда,когда они поперёк лавки умещались.Парни не ангелы. Обычные. Бывает,когда и совета-помощи просят.Не откажем. Но делаем так,чтоб получилось,будто они сами поняли и решение приняли.Семья, однако!

А Настя мне открыла многие истины, мимо которых я ране проходил. Например,что девушке надо вовремя в замуж выходить и жить за мужем –за своим, какого Господь даст. По любви, по расчёту или родительской воле, но в замуж. Просто так, но ясно. Без тумана и хитростей. По земному. И про то, что с родительской шеи деткам надо вовремя слезать,-тоже Настя прояснила.Вовремя,- это тогда, когда родители ещё в силе и в здравии.И жить отдельно,свой дом строить. Тогда старики смогут ещё и помочь молодым.Тогда им дочь с зятем и внучата с каждой встречей в радость будут. Тогда внуки слова «дедушка» и «бабушка» с почтением произносить станут.К родителям без почтения нельзя. Не суди! Захочешь их обскакать, знай наперёд, что с самим собой разминёшься. Родители–мост в прошлое, а там всё не так уж и плохо.Они свою жизнь жили и тебе жизнь дали, на ноги подняли. Замечал, как Настя произносила слово папа! Сама произносит, сама и слушает. Иногда кажется, что произносит его только для того, чтоб слышать самой.

— А в армии твои гвардейцы служили?- спросил я.

— А то! Я их воспитал так –родился мужиком, умей Родину защитить. Значит,- научись побеждать, иначе–убивать врага. Другого не дано.Это не бальные танцы. Военной службе демократия противопоказана.Служба-это всегда тяжко.Там насилие, там подчинение, там подавление и не без мозолей. Кто там главней? Тот, кто больше прослужил, у кого звание и должность выше. Это нормально. Разве солдат тот, кто в караулы не хаживал, в наряде на кухне не бывал, пол в казарме не драил?! Дожили: в солдатской столовой еду наёмные штатские варят, в казармах убираются штатские! Я уж не говорю про воровство. Этот путь – криминальная отмывка денег! Солдат должен ВСЁ для себя делать САМ! В боевых условиях кто ему сварит? Ноне не каждый и костёр сумеет развести. Советы матерей вот объявились! Сперва сынов своих избаловали, да полезному ничему не научили, теперь армию винить взялись. Этим бы «матерям» не лохмами на митингах трясти, не стиляг да дезертиров крышевать, армию родную позоря, а мужей-офицеров строжить, чтоб они властью командирской пользовались по-отечески, да своих сынков блатных в узде держать, чтобы от армии не лытали и в казарме беспредел над «молодыми» не творили! Вот тут одну военную часть полощут в газетах – дедовщина, мол, там процветает. КАМЕНКА пресловутая под Выборгом. Младший мой там бывал во время службы. Кадрированные части стояли.Офицеры есть, рядовых и сержантов нет – только в командировку на месяц-два отправляли из полков той дивизии, которая должна была на случай войны там развёртываться. Отбирали с образованием не ниже техникума, комсомольцев, а ещё лучше – членов КПСС, да званием не ниже сержанта. Служба – через день на ремень.И офицеры также. Какие отношения были! Служба-службой! Сын не нахвалится, говорит, что весь бы срок там прослужил.Без дедовщины и издевательств. Замполит у них был, который потом в большого человека вырос, до конца за Советскую власть стоял. Он говорил: — Мы люди военные. Для нас разрядки не существует. (Это было при Брежневе). Силы нашей чужестранцы боятся, им слабая Россия милее. Так во все века было. Время доказало его правоту.Он моему сыну рекомендацию для вступления в партию давал. Сын очень гордится этим. А при Ельцине в Каменке миротворцев развернули, и стали часть Пе-Тэ-ушниками комплектовать. Не то качество! Они, в тельняшки да береты одетые, пальцы веером растопырят и гнобят своих же, но слабых, как в подворотне.. Не в армии этот сволочизм родился! В семьях. На гражданке. А ельцинистам любее было б чужую армию кормить, свою содержать.

Мои же знали:сначала в армию и лишь потом учиться и жениться.Со службы пришли взрослыми – мужиками, способными и подчиняться и командовать.До армии, застань я любого из них с куревом иль вином, наказал бы. Во вред не стало. Поучились, сколь хотели, тому, что в жизни нужней. В институты не полезли. Но мастеровые! Один токарь-слесарь первоклассный,второй в электрике дока,третий по дереву мастер и умелец. Шофёры– доложил Виктор и заключил:

-Как-то после многих лет счастливой совместной жизни попросил я жену вспомнить нашу первую встречу,когда мы меж собой сладили: -Ты ведь-говорю,-тогда только одну просьбу выразила–к отцу заехать,благословения спросить. Почему так?

— Тебе это трудно понять,-ответила она.-Это дочернее. Отцу дочь дороже сына. Ему будущего зятя знать важнее, нежели б невестку.Потому как должна надёжа быть,что в хорошие руки дочь идёт. Господь самому-то сына не дал,значит зять нужен! Папа людей насквозь видел.Тебя принял сразу.Худо, коли дочка ни умом, ни сердцем до этого не дойдёт! Я тоже не понимала.Но сердце мне сказало-так надо,так правильно. Непочтение к отцу выльется в неуважение к мужу. Не жди в семье ладу…

-Я, Василич, умом её и мудростью поражён.Сам-то всегда одного хотел — много и хорошо работать! Всегда хотел домой! Не любил уезжать.Настя моя-талант от природы. Без институтов. Горжусь!

Мерно тянул «КАМАЗ». Разведрилось. В придорожных канавах на кормёжку собирались утиные выводки. Молчал и я, пытаясь осмыслить услышанное. Думалось, что всё-таки Настина линия, не просто слова, а жизненный принцип. Доброта и внимание к окружающим, к близким людям, никогда не рождают зло. А богатство души зависит от силы любви в сердце женщины, простоты её проявления в обыденной обстановке…

Приехали. Стали прощаться. Виктор спросил:

-Ну, как, уловил Настину линию? Про сегодняшнее совпадение обязательно ей расскажу. До свидания. Спасибо за компанию. Выходи когда на дорогу – наш брат попутчиков любит.

г. Вологда