Вологодский литератор

Сашку госпитализировали в палату нейрохирургического отделения. Она была просторной, с высоким потолком и широкими окнами. Пациенты — кроме него еще четверо — в основном пожилые мужики, неходячие, с тяжелыми травмами головы и позвоночника. Они лежали без движений, подобно трупам, на кроватях с колесиками и разными механизмами. Иногда кто-то из них начинал резко и неприятно стонать, как бы напоминая о том, что обитатели сих апартаментов печали пока еще принадлежат к миру живых людей.
Как он здесь оказался, Сашка знал лишь по рассказам посторонних, потому что ничего не помнил. Ему было чуть больше тридцати, и был он счастливым обладателем водительского удостоверения, дающего право на все категории автотранспорта. У него даже корочки на трактор и экскаватор где-то валялись. Последнее коллеги по несчастьям очень ценили, приободряя:
-Ну ты без работы точно не останешься, не дрейфь.
Лежал Сашка здесь дольше всех, уже больше месяца. Незамысловатая история, случившаяся с ним, была такой. Как-то в обычный день его лесовоз находился под погрузкой… Последняя запомнившаяся картинка – бревно, неотвратно летящее в кабину грузовика, где он сидел на водительском месте. Бревно смяло в гармошку и сорвало с петель стальную дверь машины, а Сашку вышибло через лобовое стекло на землю.
Как он остался в живых с размозженной-то головой, для многих явилось загадкой, в том числе и для докторов, ведь череп его был проломлен на большой площади, и раскрошенный кусок его упал на мозговую оболочку. Самое большое, что Сашку смущало теперь – это то, что он видел вокруг себя все в раздвоенном виде, как это случается иногда у очень пьяных людей. Его обследовали, к нему ходили специалисты, которые успокаивали хорошим прогнозом… Но ничего не менялось.
Еще его, привыкшего к свободе (потому и связал он свою жизнь с автомобилями) угнетала полная теперешняя беспомощность. Просить приходилось о любой мелочи. Правда, санитарки и нянечки были доброжелательными и безотказными, а сегодняшняя смена – так те и вообще развеселыми девахами, не чуждыми специфического юморка, скрашивающего унылую атмосферу палаты.
-Кто-нибудь!.. – простонал Сашка.
-Чего тебе, лохматик? – тут же объявилась полненькая Ленка, прозвавшая так Сашку за спину, густо заросшую шерстью. Она покровительственно провела ладошкой вдоль его зарослей, словно поглаживая облысевшую кошку. За ней уже следовала стройная Наташка с собранным на самой макушке высоким хвостом мелированных волос. Даже широкая маска была не в силах скрыть красоту ее зеленых глаз и изящество тонкого носика.
-Мне бы это… в туалет. По малому.
-А памперс мы зачем на тебя надели, дорогой друг ежик?..
-Да не могу я в памперс. Мне бы это… утку.
-Ну начинай тогда, Наташка, — предложила Ленка, великодушно смирившись с неизбежностью. Вдруг что-то озорное сверкнуло у нее в глазах, и она добавила назидающе. – Смотри только, яйца не потеряй опять, как в тот раз. Надоест потом искать.
Наташка постаралась сделать серьезный вид, но после этакого пассажа, отпущенного подружкой, ее непроизвольно стал душить смех, от которого она никак не могла избавиться. Чтоб как-то справиться с собой, сказала Сашке строго:
-Поднимай теперь!
-Чего? – испугался Сашка, не понимая, какого еще подвоха ожидать от этих разбитных девах.
-Да не бойся: задницу поднимай.
Молодые женщины ушли с содержимым утки, а Сашка уставился в потолок. Так и с маленьким не возились, наверное. Как после всего по душам с ними болтать… Стыдо́бище, а куда денешься!
Вскоре, включив яркий свет, «хвостатая» и симпатичная Наташка вновь объявилась в палате с небольшим столиком на колесиках. Кому-то нужно было сделать укол, кому-то дать таблетки. Температуру, слегка приблизив бесконтактный термометр, измеряла между делом всем.
-И зачем я купил козу, — сокрушался Сашка, кажется, ни к кому особо не обращаясь. – Кто ж ей теперь сена накосит!
Все знали, что Сашка жил в отдаленном сельском районе, поэтому такая оказия вполне вписывалась в жизненную логику, ну а общее безделье и отсутствие значимых событий сделало этот факт поводом для широкого обсуждения. Для жаждущих познаний Сашка разъяснил преимущество содержания козы по сравнению с коровой и поведал о пользе усвоения организмом козьего молока. Натку заинтересовала стоимость животного. Удовлетворив любопытство и удивившись, что рогатая тварь так мало ценится, сестричка объявила зажигательно и не без веселой усмешки, вспомнив про киноклассику:
-Вот что, Козодоев, даю тебе успокоительную таблетку, съешь на ночь. После шести ничего в рот не брать. Завтра утром – тоже.
-На операцию повезут что ли?
-На нее самую. Подготовь пакет – туда сложат твою одежду. В операционной раздеться придется полностью. При себе останется только совесть.
-Если она есть, — кажется, не по делу вклинился какой-то остряк.

Надо сказать, тема предстоящих операций сильно волновала все палаточное сообщество. Неизвестности и возможные риски у каждого вызывали плохо скрываемую тревогу. У особо впечатлительных даже давление подскакивало, из-за чего приходилось отменять хирургическое вмешательство. Снова возникла стихийная дискуссия о вреде общего наркоза.
-Говорят, после него жизнь на пять лет сокращается.
-Бросьте, враки все это. Сейчас другие технологии, лекарства.
-Да как сказать… Вот тесть у меня после наркоза из ума выживать стал…
Так и не придя к общему результату, каждый погрузился в свои дела. Кто потихоньку включил по смартфону развлекательную программу, а кто просто заснул…
Утром в коридоре послышался стук медицинской каталки. Везли ее за Сашкой. На грузовом лифте его спустили вниз и он оказался на стальном операционном столе. «Как лягушку препарировать будут», — возникла в голове ужасная мысль. Ему сделали укол. Сашка страшно волновался. Он приглядывался к людям, что его окружали, следил за их действиями, слушал их разговоры. Размышлял о том, как все будет проходить…
…И вдруг обнаружил себя в совсем другом помещении и среди других людей. В начале он даже не смог осознать такой метаморфозы. Ведь перерыва между этими сценами не было никакого, и мозг отказывался все это трезво воспринимать.
Ему объявили, что операция его давно прошла, сейчас он временно в реанимации (так положено), и скоро его отправят в палату. Пока его везли обратно, до Сашки, наконец, дошло, что его треволнения чудеснейшим образом благодаря общей анестезии, называемой наркозом, преодолены, что все оставлено позади и волноваться больше не о чем. Это действительно было похоже на чудо. Вот так долгими днями томиться в неизвестности, и внезапно через забытье явиться на свет новым человеком без грамма на то усилий и потуг…

Но после операции, надо сказать, он все же на какое-то время стал еще более ограничен в своей пресловутой свободе, чем раньше. Теперь нельзя было ни сидеть, ни переворачиваться. Мужики, испытания которых были еще впереди, не знали, завидовать ему или нет.
Однажды в палату заглянула одетая в деловой костюм представительная и улыбчивая дама средних лет. Обратившись к Сашке по имени-отчеству, что было непривычно для уха сурового работяги, она с жаром и всей силой женского обаяния стала желать ему здоровья и радости, обещала реабилитацию на лучших курортах России и вообще что-то неимоверно волшебное. Нужно было только согласиться взять какой-то изумительный сертификат. Сашка был рад такому душевному разговору, даже растроган. Но лучше б было, конечно, если б на месте этой роскошной и любезной дамы все же оказалась его жена. Но жена не появилась здесь ни разу за все время, хотя и могла бы договориться на работе, сесть в автобус или электричку…
-Он непременно подумает над вашим предложением, — пояснили за Сашку мужики, — а сейчас у него соображалка пока плохо работает. Спасибо вам, девушка.
-Что, чуть бесплатный сыр не заглотил, Санек? – усмехнулся сосед.
-Да зря вы, хорошая тетка…
-Ты посмотри, что там у нее в визитке. «Агент по страхованию жизни». Денег кучу с тебя сгребут, ну а куда денутся они после твоей смерти – вряд ли тебе будет сейчас очень интересно.
Столь прозаично предреченный исход визита прекрасной дамы лишил Сашку крох каких-то смутных и невыраженных надежд, и ему стало грустно, безмерно грустно. Он уставился в окно, где в бледно-синем небе расцветающего мая плыли нескончаемые пирожки облаков, где ветер развевал жалюзи и заносил в палату охапки теплого воздуха. Все это было где-то там, далеко, бесконечно далеко…
Раздумья прервала Наташка, севшая на стул подле изголовья его кровати и развернувшая какие-то медицинские документы.
-Вот тут нужно подписать, где галочки. Сможешь?
Сашка принялся подписывать.
-А ты что ничего не читаешь, Санек? – ухмылялся неугомонный сосед. – Ты ведь сейчас под кредитом за Наткин автомобиль подписываешься!
-Так, мальчики, — решительно взмахнув хвостом на тугой резинке, обратилась к старикам Наташка. – Не мешать! Тут не только про автомобиль. Тут еще про квартиру, где деньги лежат.
-Ай да Натка! Сметливая девушка!..

Через несколько дней Сашка смог самостоятельно ходить в туалет и в перевязочную. Радовался он, правда, недолго. Однажды ему сообщили, что в холле его ждут люди «из органов». Аж целых два следователя!
Те гоняли его по замкнутому кругу вопросов с разными подвохами, даже не предложив присесть. Сашка так и стоял перед ним, как заключенный на допросе. Непонятно, какие доказательства стражи закона хотели от него услышать. То ли они собирались обвинить в несчастном случае исключительно его, то ли крановщика, не закрепившего бревно. То ли хотели отмазать начальство. Так ничего и не добившись, они уходили, а через пару дней являлись сюда с новым рвением. Но это ничего не меняло: Сашка по-прежнему ничего не помнил. Только торец несущегося на него бревна и наступившую темноту.
Потом пришла очередь сотрудников из инспекции труда. Те явно жаждали выгородить руководителей и согласны были услышать от Сашки любую чушь, лишь бы она не касалась работодателя. Но он не мог говорить чушь, не мог врать. Правда, узнал, что уже на следующий день после происшествия крановщик уволился и вообще «лег на дно». Он, конечно, и был виноват. Ну да Сашка в отличие от этих господ не считал себя в праве решать чьи-то судьбы и выносить приговоры, основанные на догадках.
А тут еще перестала звонить и отвечать на звонки жена. Впрочем, подобное вполне было в ее натуре. Он и раньше ей не доверял, а теперь это чувство лишь усилилось. Несколько лет назад, до свадьбы еще, договорились они повидаться вечером перед ее отъездом по путевке на курорт, устроив прощальную, так сказать, встречу. Но ее телефон оставался «вне зоны доступа», а в ее доме дверь никто ему не открыл. Однако на следующий день она сама позвонила, радостно сообщив, что успешно добралась до места, никак не комментируя вчерашнее молчание. Сашкины эмоции ее не интересовали.
В самый разгар их прежней «дружбы» она вдруг произнесла странные слова. Не пора ли, мол, ему, Сашке, подыскать более подходящую для себя по возрасту тетеньку (он был ее старше на десять лет), которая бы пекла ему пироги и сдувала с него пылинки? При этом никаких отношений они не прекращали. «Гуляла, наверное, кроме меня еще с кем-то, — думал сейчас Сашка. – А потом там ее послали подальше за ее вздорный характер, вот и пришвартовалась ко мне. Говорили же парни, не кадри с молодыми бабами. Все равно рано или поздно обманут». Эти мысли были очень нежелательны здесь, в больничной палате, из которой не выскочишь, и где ничего нельзя предпринять. Но они лезли и лезли… И чувство этой ежедневной, монотонной несвободы было самым отвратительным состоянием, которое он испытывал в жизни. Он ненавидел несвободу. Он ненавидел клетку.
Потом молнией пронеслось известие, что в соседней палате кто-то умер. Отделение как-то разом затихло, медсестры ушли с постов в ординаторскую.
-Собрались на совещание, наверное, — предположил кто-то. -ЧП все-таки.
-Да какое там ЧП! — отмахнулся Сашка. – Это не первый. Я-то подольше вас тут нахожусь. А покойника я знал. Пока вас не было, его в нашу палату поселили. Орал, как резаный, спать не давал, приставал с разными просьбами ко мне. А я сам как труп. Пожаловался. Перевели его.

Как-то лечащий врач сообщил, наконец, Сашке, что тот пошел на поправку. Но подождать придется еще недели две. А там – долгожданная выписка. Вот с работой только точно придется подождать.
Еще две недели пустых раздумий, шатаний по коридору, гаданий на кофейной гуще, бесед со следователями… И эти дежурные слова про улучшение здоровья, хотя Сашка до сих пор, как пьяный, и у него двоится в глазах. Покойника тоже ведь заверяли, что тот скоро выкарабкается…Вопрос только – куда?
-Знаете, мужики, о чем я мечтаю сейчас? – сказал Сашка. – Чтоб сделали мне наркоз, и проснулся я как в сказке дома с женой, и все оказалось позади. Да что там позади – чтоб ничего этого со мной не случилось вовсе, и работал бы я, как прежде, на своем лесовозе…

Ему никто ничего не ответил. Даже сосед-остряк. Все понимали, что, коль уж произошло, каждому в одиночку суждено прорываться через бурелом, нежданно вываленный на дорогу судьбы. И никакой наркоз здесь не поможет.

19-21 мая 2023 г.