Вологодский литератор

МЕЧТА

        В августе 1965 года несколько дней Рубцов жил в двух километрах от Вологды, в деревне Маурино, где я снимал у местного жителя крохотную квартирку.  Помню, как шли поутру средь поспевших хлебов по росистой тропе.

       — Это мое! — Рубцов показал на взятое золотом поле ржи, не спеша уходившее к горизонту.

       — Это тоже мое, — показал минут через пять на стайку вспорхнувших ласточек над забором.

       — И это мое! — Палец его обводил полукругом равнину лугов, над которыми громоздились, как горы, толпы сиренево-белых туманов.- Ты видишь обычное испарение. Я же – могучую  конницу Чингисхана, поднявшую пыль на тысячу километров! Этот образ я забираю себе. Честное слово. Я счастлив! Этого злого гения я знаю и понимаю.

       — Понимаешь?

       — Представь себе. Лучше всех! Я его чувствую всеми своими костями. Я напишу поэму о Чингисхане…

                      СТИХОТВОРЕНИЕ НА СУГРОБЕ  

Порою кажется, что всё это было в  той  непривычно-особенной жизни, в которой люди, держась   друг друга,  не умирают.

Что сегодня у нас? Зима. Солнечно на опушке, блещет снежок, белеют березы и слышен голос того, кто, рождая   стихи, записывает  их валенком на сугробе.

Может быть, это он, Николай-свет Рубцов, возвратившийся   для того, чтоб отдать  нам  еще одно родившееся   творение?

Не уходи, Николай Михайлович.  Задержись. Оставайся в родном народе. Заслони, как  солнышком,     все метели…