Вологодский литератор

Бесценным даром Православия  русской культуре являются слова и речения, которые в своих особых значениях передают духовный опыт подвижников благочестия, истинных вождей народа.  Писатели этим  щедрым даром пользуются. Радость — одно из таких духоносных слов. В.В. Розанов своим страдающим сердцем особенно часто прозревал высокий смысл подобных слов, поэтому именно ему принадлежит афоризм: «Радость – слишком царственное чувство».  Действительно, это слово пропитано вдохновением молитв, акафистов, многих христианских песнопений, славящих Бога, Богородицу, святых. Так, в одной из утренних молитв Василия Великого содержится прошение о даровании «нам бодренным сердцем и трезвенною мыслию всю настоящего жития нощь прейти», и тогда мы  «в радость и Божественный чертог славы Его совнидем, идеже празднующих глас непрестанный, и неизреченная сладость зрящих Твоего лица доброту неизреченную». В покаянном каноне, обращённом к Богородице, мы просим: «Исцели, Чистая, души моей неможение. …  Исполни, Чистая, веселия сердце мое, Твою нетленную дающи радость».

Радость духовная – нетленна. Именно так её понимали святители: радость — это духовное состояние освобожденного от греховности любящего сердца,  прикоснувшегося к  вечному миру Божьей Благодати. «Блаженства ли хочешь? Всякое блаженство у Меня»  — говорит нам Иисус Христос[1]

Поэтические прозрения вологодских поэтов – подобны эху духовных прозрений наших христианских святителей.  Вот, например, короткое, но глубокое по поэтическому чувству  стихотворение Геннадия Сазонова:

                              На рассвете

Чуть слышно доносит

Холодный рассвет:

«Уныния в свете

Божественном нет…»

Какой же в нас смысл?

«Бесконечно любить!

Для этого вы

Ещё можете быть…»

Видение Божьего мира, полного света, радости и любви, того мира, где встречаются после разлуки близкие и родные люди, запечатлел в своих поэтических этюдах А.А. Цыганов: «А теперь, в этом чудодейственном мире, мне даже было дано с невыразимой радостью услышать его, моего прекрасного сына: лицо ангела с подвижным, молодым выражением, мягкий голос, ясная речь, лишь мною ощущаемая, и хрупкое, грациозное тело; должному в свой срок явиться, ему, моему сыну, были уготованы страдания за прошлое и настоящее, а еще за то, что предназначено и в будущем, потому как всё, творимое на свете, ведается не нашим умом, а Божьим судом…    

Холод – символ безрадостности, поэтому и в стихотворении Г. Сазонова упоминается холодный рассвет на земле, и у А. Цыганова звучат слова: «Холодно нынче на земле», – молвило – отразилось гласом вселенским от неземной высоты Храма.

Чудом, Божьим даром представляется то, что на этой холодно-сиротеющей земле появился такой поэт, как Николай Рубцов. Сколько в его творчестве стихотворений, проникнутых духовной радостью! Мы все их знаем на память, стоит только произнести первую строку:  Светлый покой опустился с небес и посетил мою душу! .. (Ст-ние «На озере»),  или:  «Слава тебе, поднебесный радостный краткий покой!… («Сентябрь»).  О высокой, царственной радости и его стихотворение «В глуши»:

                                   Когда душе моей

                                   Сойдет успокоенье

                                   С высоких, после гроз,

                                   Немеркнущих небес,

                                   Когда, душе моей

                                   Внушая поклоненье,

                                   Идут стада дремать

                                   Под ивовый навес,

                                   Когда душе моей

                                   Земная веет святость,

                                   И полная река

                                   Несет небесный свет, —

                                   Мне грустно оттого,

                                   Что знаю эту радость

                                   Лишь только я один:

                                   Друзей со мною нет …

Поэтические образы духовной радости в творчестве Н.М. Рубцова составляют стержневую линию его поэтической картины мира. Показательны в этом отношении материалы  «Словаря языка и рифм поэзии Н. Рубцова», составленного череповецким профессором М.И. Сидоренко. По подсчетам составителя, слово радость и родственные по корню с ним слова употребляются в  произведениях  поэта 43 раза. Слова, близкие по значению к словам радость, рад, радостный, также очень часто используются Рубцовым. Например, веселый и родственные с ним слова – 44 раза,  сладкий, сладко  (о радостных чувствах,  состояниях, мыслях) – 6 раз.

Со словами радость, радостный  по духовному смыслу сближаются в поэзии Н. Рубцова слова свет (46 употреблений), светлый (28). В упомянутых выше стихотворениях как синонимичные употребляются выражения светлый покой (Светлый покой опустился с небес и посетил мою душу!) и радостный покой (Слава тебе, поднебесный радостный краткий покой!…). Поэт душой чутко воспринимает благодать, разлитую в русской природе, и называет её то радостной вестью (Снег летил на храм Софии, / На детей, а их не счесть. / Снег летит по всей России, / Словно радостная весть), то светлой вестью ( Как это странно / И всё-таки мудро: / Гром роковой перенесть, / Чтоб удивительно / Светлое утро / Встретить, / как светлую весть! …).

Что же было источником этой радости у поэта с трудной судьбой  и жизнью, полной утрат и печали? На этот вопрос можно ответить, если  вникнуть в те обстоятельства, которые  сопутствуют радости духовной, и без которых ее не может быть. Святитель Тихон Задонский эти обстоятельства  определил в следующих суждениях[2]:

Радость есть действие Благодати.

Кто радуется в благополучии, а в неблагополучии скорбит, то эта радость не о Боге, но о благополучии.

Радость совершенная – в жизни будущей.

Радость и любовь неотделимы.

К чему сердце прилепилось, тот о том и радуется.

Радость истинная от боголюбия, ложная от самолюбия.

Где чистая совесть, там радость и вера.

Таким образом, радоваться может только человек с чистой  душой, обретшей покой и способность к любви. Радость неразрывна с любовью, и, если душа человека способна к любви, то он будет радоваться в любых обстоятельствах, даже в бедственных. Именно такие  особенности своей души проявил в своих поэтических произведениях Николай Рубцов.

«Дай рабам Твоим терпение, да не покроет их скорбь»[3]. Так молился преподобный Симеон Новый  Богослов, который твёрдо знал, что «Бог есть радость и Он не согласен входить в дом, где печалятся и скорбят, как и люботрудная пчела не терпит места, наполненного дымом» (Слово 82-е)[4]. Терпение в преодолении уныния и невзгод, твёрдое упование на Бога очищает душу и приводит к встрече с Божественной благодатью, которая и есть радость духовная. В состоянии поэтического вдохновения к её созерцанию приближаются и поэты. Обратимся, например, к стихотворению «Надежда», написанному  молодым К.Н. Батюшковым:

                        Мой дух! Доверенность к Творцу!

                        Мужайся; будь в терпеньи камень.

                        Не Он ли к лучшему концу

                        Меня провел сквозь бранный пламень?

                        На поле смерти Чья рука

                        Меня таинственно спасала,

                        И жадный крови меч врага,

                        И град свинцовый отражала?

                        Кто, кто мне силу дал сносить

                        Труды, и глад, и непогоду,

                        И силу в бедстве сохранить

                        Души возвышенной свободу?

                        Кто вел меня от юных дней

                        К добру стезею потаенной

                        И в буре пламенных страстей

                        Мой был вожатай неизменной?

                        Он! Он! Его все дар благой!

                        Он нам источник чувств высоких,

                        Любви к изящному прямой

                        И мыслей чистых и глубоких!

                        Все дар Его, и краше всех

                        Даров – надежда лучшей жизни!

                        Когда ж узрю спокойный брег,

                        Страну желанную отчизны?

                        Когда струей небесных благ

                        Я утолю  любви желанье,

                        Земную ризу брошу в прах

                        И обновлю существованье?

Это стихотворение К.Н. Батюшкова напоминает гимн преподобного Симеона Нового Богослова, в котором тоже звучит твердая надежда на Бога[5]:

            Я объят тенью, но истину вижу.

            Это – не что и иное, как твёрдая надежда.

            Какая же это надежда? – та, которую не видели очи.

            А она что такое? – та жизнь, которую все любят.

            Но что такое эта жизнь, как не Бог – Творец всего? …

*  *  *

«Для веселия планета наша мало оборудована» — грубо, прямолинейно, но верно заявлял в своё время В. Маяковский. Но вместо его бодрых, но утопических последующих строк (причём обращённых уже погибшему поэту) «Надо вырвать радость у грядущих дней», С. Есенин проникновенно и духовно верно  раскрывал в своей поэзии тему земной печали о духовной радости на небесах:

                         Душа грустит о небесах,

                        Она нездешних нив жилица.

                        Люблю. Когда на деревах

                        Огонь зелёный шевелится.

                        То сучья золотых стволов,

                        Как свечи, теплятся пред тайной,

                        И расцветают звёзды слов

                        На их листве первоначальной. …

О юношеском стремлении к чистой небесной радости и о трагической утрате ее в годы бедствий писал и вологодский поэт Алексей Ганин, друг С. Есенина:

          Первый цвет – это юности цвет.

         Он грустит о небесном полёте,

         Где беда не оставила след …

         Этот цвет в заревой позолоте,

         С лепестками, как утренний свет.

<…>

         Да, одна только в мире Беда

        В глухоте про любовь не слыхала,

        В слепоте забрела  не туда

        И к счастливым в жильё постучала:

        Встаньте, близится вражья орда …

Действительно, в детстве и молодости человек ближе к Небесам, поэтому он чаще и сильнее  радуется, более способен к этому чувству. Но в нашей земной жизни мы не может испытать совершенной радости, к которой устремлена душа. В дневнике иеромонах Василия Рослякова, убиенного сатанистом в пасхальную ночь 1993 года, 27 февраля 1989 г. записано такое стихотворение:

Какая житейская сладость
Печали не прячет в себе?
Какая безмерная радость

Как сон не проходит в душе?

И нет ничего без ущерба,

Все тень от небесных красот.

Все ждет воскресенья из мертвых,

Христа-утешения ждет.

Не имея совершенной радости на земле, мы выбираем один из трёх возможных путей. Первый путь — это путь подмены (развлечения, праздники, а в худшем случае – пьянство и даже наркотики, убивающие душу и тело), после которых возникает сердечная пустота, иногда смертельная … Второй путь – унылая дорога разочарований и глубокой печали без всякой надежды, также губительная смертельно. И наконец, третий, царский, путь, идя по которому человек, хотя и видит всё несовершенство мира, хотя и печалится всеми его печалями, но мужественно и терпеливо  ищет дорогу к Богу и Его благодатной радости. Представляется, что именно этот путь выбрал отец Василий Росляков. Этим путём шёл одиноко наш белозерский поэт Алексей Шадринов, убиенный в 1991 году:

                   Я даже очень весело живу,

                   Со мной всегда безмолвный собеседник,

                   Копчу ли небо, мну ль в лесу траву,

                   Иль слушаю церковную обедню.

                   Ну что с того, что так я одинок,

                   Зато никто устоев не нарушит.

                   Уже в июне скошен мой цветок,

                   И шмель напрасно над поляной кружит.

                   Взойдет ли стон, и вырвется ли крик –

                   Не будет внят никем из шумной стаи.

                   О плоть моя, сгори и растворись –

                   Я не виновен в том, что неприкаян!

                   Я не обижусь в тихости своей

                   И, отупев от взглядов равнодушных,

                   Я с каждым днём грустней и тяжелей

                   От праздной силы, больно рвущей душу …

Радость духовная, к которой так  стремятся чистые юные души поэтов, но которую так трудно понять в холоде равнодушия в земной жизни, и есть та «праздная сила, больно рвущая душу». Удивительно, как близко по сердечному чувству это стихотворение юного А. Шадринова к знаменитому стихотворению «Ангел» семнадцатилетнего М. Лермонтова. Кажется, что это стихотворение о нашем поэте и о таких, как он:

                    По небу полуночи ангел летел

                          И тихую песню он пел;

                   И месяц, и звезды, и тучи толпой

                          Внимали той песне святой.

                   Он пел о блаженстве безгрешных духов

                            Под кущами райских садов;

                   О Боге великом он пел, и хвала

                            Его непритворна была.

                   Он душу младую в объятиях нёс

                            Для мира печали и слёз;

                   И звук его песни в душе молодой

                          Остался  —  без слов, но живой.

                   И долго на свете томилась она,

                            Желанием чудным полна;

                   И звуков небес заменить не могли

                            Ей скучные песни земли.

Поэтика стихотворений Лермонтова и Шадринова, безусловно, очень различна, но мысль у них одна: радость – слишком царственное чувство, она даётся поэтам как благодатное воспоминание среди земной печали за их любящее сердце, так как  «радость и любовь неотделимы»[6].

*  *  *

Есть в нашей земной жизни прообраз будущей небесной  радости и любви в Доме Отца. Этим прообразом является чувство родины, ощущение счастья в отчем доме. В поэзии Михаила Карачёва этот символ особенно глубоко укоренён:

                        Так в детстве – радостной толпой

                        Спешишь вернуться к дому,

                        И мгла ночная за спиной

                        Страшит, как тёмный омут. …

Мистическая полифония звучит в сердце при чтении многих его стихотворений, также посвящённых родному дому:

                        Отпусти меня, Жизнь, по течению вверх.

                        Я забуду всё, я забуду всех.

                        Отпусти меня  Домой в Утро раннее

                        На Родное крыльцо, в даль туманную.

                        Отпусти меня Домой, как мальчика маленького,

                        Дай заплакать, обнять мою маменьку.

                        Удержи меня, Жизнь, на Родном крыльце,

                        Майским ветром согрей слезу на лице.

                        Детский сладкий страх накануне Дня

                        Овладеет мной, далеко маня …

Пусть простит меня автор, но я выделила в его тексте символы, написав их с большой буквы, чтобы подчеркнуть их значимость для темы нашего разговора.

Эта же поэтическая тема радостного и одновременно печального стремления к родному дому, звучит в стихотворении Нины Груздевой, но уже в другой тональности, более светлой:

                        Загадочен мир интуиций –

                        Ты очень поверил в мою,

                        Сравнил меня с певчею птицей,

                        Летящей к родному жилью:

                        «Как выверен взмах её крыльев,

                        Как легок и точен полёт,

                        И кажется, что без усилия

                        Она свою песню поёт.

                        И радость,  и боль в этой песне,

                        Прислушайся к ней, не дыша,

                        Шагая тропинкою вешней …

                        И вся истомится душа!»

При чтении русской поэзии невольно понимаешь, что тема духовной радости является её вечной темой. А возникает она первоначально из радостного чувства любви к родному дому, к которому стремится любой человек особенно в самые  тяжёлые годы своей жизни, особенно в самые трудные переломные эпохи в истории Отечества. И всегда звучит вопрос, который когда-то задал самый трагический поэт XX века Александр Блок:

В час утра, чистый и хрустальный,

                 У стен Московского Кремля,

 Восторг души первоначальный

                 Вернёт ли мне моя земля?

[1] Святитель Тихон Задонский. Христос грешную душу к себе призывает // Молитвослов и наставления святителя Тихона Задонского. – М.: «Духовное преображение», 2015. 351 с. – С. 344.

[2] Схиархимандрит Иоанн (Маслов). Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. – М., 1996. С. 783-788.

[3] Творения преподобного Симеона Нового Богослова. Слова и гимны. Книга третья. – М.: Сибирская Благозвонница. 2011.

[4] Там же. с. 17.

[5] Творения преподобного Симеона Нового Богослова. Слова и гимны. Книга третья. – М.: Сибирская Благозвонница. 2011. с. 454.

[6] Схиархимандрит Иоанн (Маслов). Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. – М., 1996. С. 788.