Вологодский литератор

ОПОРА    

Оставляя память за собой, писатель знает: узнавать его будут за слог и слово.   Отзовется ли  то и другое в душе  читателя? Или не отзовется?  Взять Вологодчину. Полуянов, Белов, Мартюков, Романов, Рубцов, Коротаев. Всех не перечисляю, только первых попавшихся, кто вспомнился в эту минуту, как нечто сияющее из мрака, унесшее их туда навсегда. Каждый из  нас    имеет собственный стиль. Каждый по-своему видит всё, что  около и вдали. И проявляет себя  через собственную работу.  Кто о ней судит? Пришедшее    время. А в нем  — тот самый, кто хотел бы прочесть нас не только глазами, но и душой.

Слово  писателя, знай, гуляет  по белу свету, помогая всем страждущим в постижении крена жизни,  особенно в наши   дни, когда рядом воинствуют ложь, обман,   эпидемия, блуд и зависть.   Но ведь и ты присутствуешь в  этом мире.  Чего  ждать от тебя?

 Первым делом того, что ты должен быть, как опора,  на которой и держится  вся наша жизнь. О, как нам не хватает этой  опоры.                                                   

                                                  СКВОЗЬ ВЕКА

             Приближается древнее время, когда были пиры и сечи, кровь лилась     через край, и кто-то, оставшись в живых, уходил сквозь века  в наши дни для того, чтоб поведать нам всё, что там было. Поведать нам не  от имени летописца, а от собственного видения, когда не мы, а нас  рассматривали  века.

                                                            СЛАБЫЙ ГОЛОС

На могиле у бабушки одиноко и пусто. Шелестит, как сухая трава, прошлогодний венок. Вдруг доносится слабый голос. Это ропщет душа усопшей, принимая от нас что-то кроткое, отчего и у нас наши души слышат проснувшуюся бабусю, которая просится к нам.

 А мы? Мы ее  не пускаем.

                                            ТЫ – НОВЫЙ

Срывается с оградок и крестов большая свора  тёмных птиц, когда их кто-то гонит прочь, особенно по вечерам, и кладбище, где свежая могила, становится пугающе немым, словно готовится принять в  свою обитель неопытную душу, которой надо привыкать к соседству с нежитью и, получив бессмертие, отправиться в свой путь. Туда, где о тебе не знают ничего. Ты – новый.

                                СЕРЬЕЗНЫЙ  ХАРАКТЕР

Береза ничейная. Стоит над рекой. Никому не мешает. И трогать ее как-то нехорошо. Однако нашелся предприниматель, кто решил из  стройной красавицы сделать тысячу топорищ и, продав их на рынке, немного обогатиться.

Топором он её. Взмах за взмахом.

Напряглась береза, дабы дать достойный отпор. И что же? Стала –  твердой и яростной, как из стали. Никакой топор не  берет.

Предприниматель и отступился, сообразив, что береза смирна только с виду. Внутри  – заложен, ох и   характер! Как у  бывшего слесаря  дяди Коли, который, выйдя на пенсию, стал  прирабатывать на картошке, занимая ею весь огород. Местные  бизнесмены    попытались его выгнать с рынка.    Однако характер у дяди Коли — ох и отпорный. Всем был дан от ворот поворот.

                                           ЖАДНАЯ ПОЧВА     

Лето пришло и уходит, как уходит за сумерками прохлада, оставляя нам вздохи и шорохи синих ночей, на которых рождается  свежее утро с его зыбким рассветом, росой и стеснительно-девственной  тишиной. В тишине, по ладошкам травы  серебристым горохом катятся капли, которых так много и так они бойко стучатся о землю, что слышишь влажное чмоканье губ, с каким их глотает, обмякнув от счастья, жадная почва.

                                       ОТСТАВШЕЕ ДЕТСТВО

Теплое летнее завечерье.  Рделое облачко. Запах полыни.

Что же ты так  взволнованно смотришь на мальчика, бодро несущегося к деревне? Мальчик бос и лохмат, в съехавшей с плечика белой рубахе.  Бежит по кошеному лугу, сияя той долгой улыбкой, какая не кончится никогда.

Это же ты! – постигаешь душой. Бывший, еще не забытый, с ликующими глазами, сквозь стаю лет разглядевшими жизнь, в которой всё сбудется и всё будет.

Стая лет пролетела. И ты с устоявшейся грустью  спрашиваешь себя: так ли на самом-то деле? Не так! – получаешь в ответ жесткий голос, каким вещает невидимая судьба.

А мальчик бежит себе по лужку – веселый, растрепанный, предовольный, не приготовленный для печалей, как легкий на ногу ветерок, в котором – и шелесты трав, и всплески листвы, и шаги навсегда от тебя отставшего детства.

                                                  Светлой памяти Станислава Мишнева

                                         ДО УТРА ДАЛЕКО

Спит утомленная Тарнога, покрытая темными облаками. Ночь. До утра далеко. В облаках, словно кто их вспорол, обнажилась луна.

Не прошло и минуты, луна завладела домами Ярыгино. Мёртвый свет её заиграл возле крыш, заскользил и по окнам, влетая в жилое, чтоб по лицам заснувших людей  угадать: кому не дано омрачить эту ночь? Кто заблудится в ней?  И кого ожидает небесная слава?