Вологодский литератор

ВСЁ

      В душе твоей — целое государство. А может, — и целый мир.  Выражаешь себя словами, в которых есть всё, кроме правды, которая не вместилась в тебя, настолько она велика и страшна.

Однажды не будет нас на земле. Да и земли однажды не будет. С этим ли нам благоденствовать в нынешнем мире? Наоборот, лучше верить в неправду, чем в правду, коли у будущего  нет силы, способной нас защитить и спасти.

Быть нам всегда на Земле, так же как и Земле вечно царствовать меж мирами. Пусть во Вселенной подобного, что надумал ты, и не будет. Зато будет в душе  у  каждого, кто дышит сегодняшним кислородом. Душе маленькой-маленькой, но способной принять в свои кладовые и комнаты всё.

                                                 СУПОСТАТ

Небо с гривами облаков, словно кто их погнал, и они несутся к недальнему лесу, где на мшистом суку  сидит старый леший.

Хлынул ливень. И небо — в обвал, затрещав беспорядочными громами. Сук   на осине переломился. А где же леший?

Ушел, пробравшись туда, где лом с валежником и  заваленный вход в никем не занятую берлогу, где можно и отсидеться от всех неожиданностей  и бед, какие нас ждут впереди, коли опять  пожалует к нам какой-нибудь супостат по имени пандемия или коронавирус.

                                           ЛЕГКАЯ МГЛА

Волчий вой – это песня о том, что он жив. Что в него стреляли, но не попали. Что он двое суток не ел. Что  он зол и бесстрашен, и сейчас крадом, выйдет к селу, где пасутся серые овцы, и самую слабенькую из них  завалит себе на плечо и вернется с добычей в свой дом под лохматыми елями, где его дожидаются три волчонка.

Сумерки. Легкая мгла. За деревьями – тропка. Босоногий парнишка лет трех-четырех, в   наехавшей на глаза белой кепке, с палкой в руке, которой сшибает березовые листочки.

Волк прилег под кустами, дабы малый протопал ножками по тропинке, не заметив его, и унес бы с собой кроткую безмятежность, с какой не пугаются  никого. Ну, а он – к соседнему выгону, где пасутся баран и овцы.

Вечереет. Над крышами стая ласточек. Розовеет закат. Звон ведра. Кто-то вытряхнул половик. Из загона мальчишеский голос:

— Ты-ы, чего?  Я-я…

В ответ – испуганное блеянье и бегущий с овцой на спине  сивый волк. 

Солнце скрылось за ближние ели  Слышно, как над колодцем заныла  скрипучая цепь.  Вечер, как старичок в огороде, умаялся, кланяется земле. Пахнет вениками для бани.

                                          ЗЕМЛИ ТВОРЕНИЕ

Что с нами будет? Куда мы идем? Почему-то о русской судьбе  чаще всего говорят с голубого экрана. Ученый  ли с бездарью, поэт ли с бандитом, провокатор ли с проституткой, убежавший ли от возмездия  крупный жулик. Кто угодно, но  только не тот, кто сегодня  выращивает хлеба.  Говорит иногда о  судьбе и уставший певец. Именно тот из них, у кого закончился голос, и надо чем-то его возместить, дабы снова себя ощутить выдающимся и успешным. Говорят и те, кто привык нагонять на весь мир безысходность и страх.

Господа провокаторы, пролазы, притворщики, лицемеры! О судьбе вам бы лучше не говорить. Потому как судьба сама  себя проявляет. Без сочувствия к ней, без вздохов и всхлипов, без фальшивых пророчеств и предсказаний. Судьбой нельзя управлять. Какая есть она, той и будет.

День настал – хорошо. День прошел – тоже ладно. Что же будет потом? После нас? Уходящих один за другим в братство  тех, кто уже  ничего не слышит, не видит, не понимает, потому что становится зрелой землей. Нашей тенью и нашей болью. Что же будет? Пожалуйста, подскажите.