Вологодский литератор

ТУМАН

Туман скрывает за окном

весь мир, в котором я живу.

И остаётся только дом,

где жизнь проходит наяву.

Где видно всё, где всё своё,

мурлычет кот, играет внук.

И на стене висит ружьё –

мой старый и надёжный друг.

Жизнь в тихом доме не страшна.

На свете много разных стран.

А за окном гудит страна,

которую объял туман.

ДЕКАБРИСТ

Есть цветок с названьем декабрист.

В декабре он густо расцветает.

Цвет его и ярок и казист,

это чудо, если кто не знает.

Это даже чудо из чудес.

Отцвели пионы, астры, каллы.

На окне как будто бы воскрес

рой цветков и рой бутонов алых.

Радостно зимой ласкать цветы,

поливать их тёплою водою.

Может, где-то поливаешь ты

декабриста чистою слезою.

На моём и на твоём окне

не цветут – горят цветы земные.

Над землёй танцуют в полусне

декабря пушинки снеговые.

*  *  *

Мы в детстве играли в войну.

На русских делились и немцев.

И мы защищали страну

всей пылкостью детского сердца.

Порой разбивали губу,

забыв обуздать свою смелость.

Но в детской игре никому

предателем быть не хотелось.

КАПИТАН

В безжалостной водной пустыне

подбитый корабль погибал.

Он знал, что его не покинет

лишь тот, кто сжимает штурвал.

Команда попрыгала в шлюпки

в надежде куда-то приплыть.

Забыв и монеты и трубки,

молилась о том, чтобы жить.

И только в глазах капитана,

провидящих скорбную весть,

как звёзды над кромкой тумана,

сияли отвага и честь.

Не всех без следа похоронит

в пучине своей океан.

Корабль непременно затонет.

В легенду уйдёт капитан…

*  *  *

Заснула бабочка, но я её храню,

чтобы она весною возродилась.

А снегирю сегодня говорю:

«Спасибо, брат, за явленную милость.

Спасибо, брат, за то, что прилетел,

за грудь твою, окрашенную кровью.

Я тоже так всю жизнь прожить хотел,

окрашенный морозом и любовью.

Спасибо, брат, влетай в моё окно,

оно всегда для снегирей открыто».

Я наливаю красное вино

и пью за то, что жизнью не убито …

*  *  *

Каждый Божий день казался долгим,

словно мёд тягуче жизнь текла.

По полу рассыпаны осколки

колкие зеркального стекла.

В них когда-то мама улыбалась,

в них отец сбривал щетину щёк.

Где-то в запредельности осталась

юность, что шагнула за порог.

Покачнуло зазеркалье стену,

пошатнуло правил жизни свод.

Сквозь меня идут попеременно

отраженья, горькие, как мёд.

*  *  *

Спасибо, родина! Здесь дышится легко

и есть дороги, где машин не встретить.

И дали есть, и видно далеко,

и рыбу ловят, а не души, в сети.

Здесь по лесам не шарит госнадзор,

грибов и ягод – только для прожитья,

и так ведётся с самых давних пор,

где путь земной хотел бы завершить я.

Спасибо, родина, что жадность обошла,

пути наживы в стороне остались,

и зависть за собой – не увела.

Соблазны мира только зря старались.