Вологодский литератор

В объявлении, зазывающем на лекцию, было сказано: «Как развиваются взаимоотношения поэтов и читателей в городе; чем объясняется внимание столичных журналов и издательств к авторам-вологжанам; кого сегодня можно назвать поэтом «городской окраины» и «деревенским поэтом»; чем интересны поэты Мария Маркова, Ната Сучкова, Лета Югай, Антон Черный; что волнует сегодня Ольгу Фокину, и почему её новые стихи мало известны за пределами Вологды? На эти и другие вопросы ответит филолог Елена Титова (http://cultinfo.ru/news/2019/4/a-lecture-on-capturing-emptiness-will-read-in-the-et).

Афиша висела соответствующая: Ольга Фокина в окружении перечисленных персонажей. Мысль о том, что Фокина выглядит в такой компании инородным телом, возникла не только у меня. Тем более что вологодские читатели знакомы с интервью поэтессы журналу «Русский Север»: «С молодыми авторами, в частности, с поэтами, вы знакомы?

– На слуху Ната Сучкова, Маркова Мария, Антон Черный, Мария Суворова. Недавно прочитала сборник Антона Черного. Называется «Зеленое ведро». Знаете, что удивительно? Никакого просвета в жизни Антон, по-моему, не видит. Я не готова воспринимать такие вещи. Для меня поэзия – это действительно приближение к Богу, по­скольку поэты – посланники Бога на земле. От поэзии должна быть какая-то благодать. Мы должны идти к читателю с чем-то хоро­шим и добрым. Я не понимаю, когда оскверняют слово, когда в стихах нет логики. Как будто авторы никогда не читали ни Лермонтова, ни Некрасова, ни Пушкина и творят какую-то свою литературу. Зачем какое-то фасеточное зрение? Для меня это абсолютно чуждо. По­этому я не понимаю, зачем нужно объединяться с такими авторами? Ведь у молодых авторов сейчас кто сильней извернется и кто громче крикнет, тот более популярен.

Я же считаю, что непременно должна быть редактура, чтобы люди объясняли авторам, что хорошо и что плохо. И книги должны выходить под контролем знающего человека. Потому что происхо­дит девальвация литературного слова».

И что означает этот намёк: «Почему её новые стихи мало известны (кстати, орфографическая ошибка, надо писать слитно – В.Б.) за пределами Вологды?» А стихотворения названных авторов, значит, известны широко? И, кстати, что скрывается за термином «пустота»?..

Всё это заставило меня в компании с Ольгой Александровной Фокиной явиться в зал библиотеки.

Пространная лекция (длилась час и пятнадцать минут) была хорошо подготовлена, Елена Титова профессионально проработала материал; меня, например, впечатлило её чтение наизусть длинной «саги» Беллы Ахмадулиной об «обедах и литературоведах». И творчеству Ольги Фокиной в лекции было уделено основное внимание (главная героиня доклада, кстати, не проронила ни слова…).

Впрочем, вопросы так и остались вопросами. Если точкой отсчёта в оценке «известности» считать количество изданных книг, то этот критерий явно не подходит – можно выпустить целое собрание сочинений и остаться незамеченным, а можно одной книгой или даже одним стихотворением сохраниться в народной памяти (Елена Витальевна привела в качестве примера «Балладу о прокуренном вагоне» Александра Кочеткова). Современный писатель Иван Ерпылёв отмечает: «Есть ошибочное представление о том, что «продуктом» литературного труда является книга, и успешность литературного творчества измеряется книгами. На самом деле, это не так. История литературы XX века знает немало примеров того, что писатели, издававшиеся многомиллионными тиражами, остались в забвении, а рукописи тех, кого не хотели печатать, впоследствии были изданы – пусть не миллионными, но тысячными тиражами…  Каждый графоман, имея достаточно денег, может обеспечить надлежащее издательское сопровождение своего творчества (примеров множество, начиная от графа Хвостова), но писателем так и не станет»

(http://rospisatel.ru/zakon-o-kulture-spr.html).

Если считать мерилом известности публикации в журналах и критические отклики на них, то с этим у всех «всё в порядке» — государство, как говорит Фокина, отделило от себя литературу, и современный творческий процесс сейчас является бледной тенью советского культурного ренессанса.

В моём понимании известность – слишком «неустойчивое» определение, куда более «объективным» количественным показателем всегда являлось наличие объёмной библиографии. Кстати, если оценивать работу Ольги Фокиной в литературе с этих позиций, то у неё материала наберётся даже не на библиографическую брошюру, а на целый том. На этом фоне «достижения» авторов, в обрамлении которых она появилась на рекламном листке, будут выглядеть просто жалко…

И сегодняшние публикации у поэтессы имеются, и они вполне сопоставимы (в количественном отношении) с напечатанными стихами «соседних» литераторов и рецензиями на них. Так, её стихи неоднократно появлялись в журнале «Наш современник», в «Двине», в «Севере», в «Родной Кубани» (к этой публикации и я приложил руку – В.Б.), и в других изданиях, в том же «Вологодском ладе», не говоря о печатных и электронных  газетах… О её творчестве пишут профессор Петров из Архангельска, профессор Яцкевич из Вологды, ваш покорный слуга; в скором времени появится исследование краснодарского учёного (в журнале «Родная Кубань»).

Ольге Фокиной, с её именем, авторитетом и опытом, нет уже необходимости широко печататься и даже следить за публикациями (в том числе «пиратскими») своих стихотворений. А вот «молодой поросли» придётся прилагать усилия, трудиться… И как они будут выглядеть в сегодняшнем возрасте Ольги Александровны с точки зрения читательского признания, ещё надо будет увидеть (не нам, конечно…).

В культуре всегда считалась хорошим тоном не погоня за популярностью, а сила таланта, проверенная временем. Если перефразировать слова Константина Станиславского, «надо любить не себя в поэзии, а поэзию в себе».

Теперь о «пустоте». Выдающийся критик и литературовед Игорь Золотусский оказался прав: «… Если кто-то идёт, видя за собой пустоту, тот и придёт в ту же самую пустоту. И это уже трагедия современной культуры и литературы» (http://www.rospisatel.ru/zolotusskii.htm).

Елена Титова говорила, конечно, и о всеобщей трагедии государственного безразличия к поэзии, но больше рассуждала (довольно туманно) о пустоте творческой, вызванной потерей ориентиров и мировоззрения. Помнится, Максим Горький хотел назвать свою эпопею «Жизнь Клима Самгина» по-другому: «История пустой души»… Что же делать в ситуации безвременья «пустой душе»? Сергей Есенин советовал: «Ищите Родину!»

Но это поэтический, а не литературоведческий призыв. В филологической науке давным-давно действует (именно действует, а не существует! – В.Б.) определение, раскрывающее смысл есенинского высказывания: народность. Как сказал знаменитый русский критик Юрий Селезнёв, «в том-то и заключается национальное своеобразие русской литературы, что все её великие представители и творцы видели свою высшую заслугу и миссию не в том, чтобы выразить свое личное Я, и не в том, чтобы представить свое слово за народный взгляд, но в том, чтобы действительно воплотить в своем слове общенародные чаяния, идеалы, устремления» (Селезнев Ю. Златая цепь. — М., 1985. – С. 65).

В прочитанных на лекции стихотворениях «современных поэтов Вологды» не было сказано ни слова о России, которую Александр Блок называл «живым организмом». Можно ведь о её судьбе говорить не «в лоб», а даже интимно, — лишь бы по-настоящему правдиво и с любовью. Тогда народ сквозь любую «пустоту» увидит и признает автора, как это произошло много лет назад с Ольгой Фокиной, а в наше время – с Николаем Зиновьевым.

Ищите Родину…