Вологодский литератор

В годы моего послевоенного детства новогодняя ёлка была сказочным подарком для всех детей, не избалованных жизнью. Мы ждали праздничного запаха ели, апельсинов, конфет, весёлой суеты на детском утреннике. Но запомнились мне не столько сами детские праздники, каждый год повторяющиеся, а те неожиданные новогодние события, которые однажды случились со мной и которые потом получили в моей памяти какой-то странный ореол таинственности и многозначительности. О них я и собираюсь рассказать в своих воспоминаниях о детстве.

Замечу, что о христианских народных обычаях в Рождественский Сочельник и на Святках мы, дети, тогда не знали. Всё это было под официальным запретом атеистической власти и существовало в народной жизни только как фольклор. Я, конечно, слышала от бабушки и её подруг кое-что об этом, когда они сиживали у нас часами, предаваясь воспоминаниям о прошлом, но для меня это было подобно какой-то сказке. Тем не менее, уже в те ранние годы мне довелось пережить и даже немного уловить смысл тех таинственных дней, предшествующих Рождеству Христову, и дней, последующих за Рождеством.

ТАИНСТВЕННЫЕ ТЕНИ ИЗ ПРОШЛОГО

Начну не с Сочельника, а со Святок, так как это более соответствует хронологии моих воспоминаний.

Когда мне было лет шесть или семь, я впервые увидела ряженых. Однажды морозным январским вечером мы с бабушкой и нашей родственницей Тамарой, девочкой лет десяти, сидели на лежанке и грелись. В нашей комнате было холодно, от окон дуло, и единственным спасением была печка с лежанкой. На стене висела тёмная тарелка репродуктора, оттуда лилась прекрасная музыка, которая нас одновременно и убаюкивала, и оживляла…

Вдруг в коридоре раздался топот многих ног и громкие возбуждённые голоса. Дверь резко распахнулась, и в комнату вместе с коридорным холодом ввалилась толпа каких-то странных существ. Они плясали, пели, что-то выкрикивали … От страха я закрыла глаза, уткнулась лицом в бабушкины колени и заплакала …

Бабушка грозно закричала, перекрикивая общий гам ряженых:

— А ну, пошли отсюда! Робёнка напугали, окоянныё!

Видя, что бабушка их не боится, я немного осмелела и стала их разглядывать. Самое страшное существо было в какой-то рогатой маске и в вывернутом наизнанку полушубке. Оно мелко дробило ногами и что-то приговаривало. Одежда других тоже удивляла нелепостью, и они были в масках, пели и смешно плясали. Наша небольшая комната была заполнена ими. Всё это создавало впечатление какого-то нереального, фантастического мира.

Не обращая внимания на бабушкин окрик, они продолжали веселиться как дома. Тогда бабушка пошла на хитрость:

— Робята! Сейчас приведу от соседей нашего деда Степана. Он Вас всех палкой розгонит!…

(На самом деле, мой дедушка Степан был на дежурстве. Он работал вахтёром на заводе «Красная звезда» и должен был вернуться только утром).

Незваные гости продолжали петь и плясать… Однако через какое-то время так же внезапно, как появились, начали выбегать из нашей комнаты. Остался только их главный ряженый, одетый в вывернутую шубу. Он сказал бабушке:

— Ведь Святки! Чего сердиться! Лучше поднеси рюмочку.

— Ну, Петро! Напугал робёнка! Иди своей дорогой! У нас сроду вина не бывывало, — ответила бабушка.

На прощанье в дверях Петро крикнул весело, но с ехидцей:

— Я думал: только на Онисимове народ вредной, а и квасюнята не лучше!

Когда все ушли и наступила тишина, я удивлённо спросила бабушку:

— Кто это был? Ты их знаешь, что ли?

Бабушка стала рассказывать мне о старом обычае ходить ряжеными по домам в Святки, петь и плясать, чтобы заработать угощение. Одного из пришедших она узнала:

— Петро из наших краёв мужик, с Анисимова. Смолоду любил поозорничать. Ишь, квасюнятами нас назвал по старой памяти. А мы уже годов двадцать в Квасюнине не живём!

По интонации, с которой бабушка всё это говорила, я почувствовала, что она почему-то рада случившемуся. Тамара, приехавшая из Квасюнина к нам на каникулы, тоже как-то оживилась.

Вскоре пришла мама с работы, и мы сели ужинать. Так мирно закончился наш святочный вечер.

Потом я неоднократно видела деревенских ряженых, но и тогда мне они казались существами из иного, страшного, мира. Сейчас, в начале XXI века, никого не удивишь этими древними языческими играми и персонажами. Баба Яга, бесы, всевозможные страшилища теперь желанные гости на всех детских праздниках. О них снимают фильмы. Их игрушечными изображениями полны детские магазины. Как-то раз на улице я увидела красивого нарядного мальчика, играющего с мерзким чёрным человеком-пауком – современной детской игрушкой. На неё и смотреть было тошно, не только к ней прикасаться. Сатанинских дух витал вокруг этого зрелища … В руках у невинного и чистого – изображение исчадия ада ….

А что говорить о неоязычниках, которые возвели в новый культ различные оргии. Ведь это уже не старинные народные обычаи, не фольклор, а часть спланированного целенаправленного распыления русской культуры, которая издревле основана на Православии.

В СОЧЕЛЬНИК

Эта история покажется странной нынешним жителям Череповца — благоустроенного современного города, по улицам которого туда и сюда снуют автобусы, трамваи и автомобили. Но в 1955 году благоустроенным по тем временам казался только старый Череповец. А вокруг него царил первобытный хаос грандиозной стройки, где было всё: и зачатки улиц новых высоких домов, и бесконечные улицы бараков, в которых жили строители, и пустыри, и остатки старого кладбища … По этим почти необжитым местам изредка курсировали старые автобусы, всегда переполненные народом… Именно к тем временам и относится мой рассказ.

Однажды, когда мне было лет десять, тётя Таня, мамина подруга, дала мне пригласительный билет во Дворец строителей. В те времена он находился на окраине Череповца и был окружён многочисленными бараками, где жили приезжие строители металлургического комбината, среди которых было много недавно освобождённых из тюрем. Нередко в этих бараках вспыхивали драки и поножовщина, процветала пьянка. Но, конечно, там жили и совсем другие люди — бывшие колхозники, которым чудом удалось получить паспорт и уехать из родных мест на чужбину на заработки.

Я привыкла свободно, без боязни, ходить по старому Череповцу, поэтому самонадеянно села на автобус и поехала на предстоящий праздник. В автобусе я вскоре увидела в окно незнакомые улицы, сплошь состоящие из бараков, и начала соображать, что не знаю, где мне следует выходить. За окном началась метель, стемнело … На меня напал страх: «Да куда же я еду?!»

Тогда я решила немедленно выйти на первой же остановке… В дверях я столкнулась с Тамарой Латышевой. Она была всего на год старше меня, но уже занимала пост председателя совета дружины в пионерской организации нашей школы. Когда мы вышли на улицу, я спросила у Тамары:

— Не знаешь, где здесь Дворец строителей?

— Я дальше этой остановки не ездила, поэтому не знаю где…

Потом как всегда уверенным голосом добавила:

— Пойдём, зайдём со мной к нашим знакомым, они помогут!

Мы долго пробирались сквозь метель по заснеженной улице, и, наконец, зашли в один из бараков. Тамарины знакомые жили в небольшой комнате. Это были две женщины: пожилая и молодая с грудным ребёнком на руках. Кем они приходились Тамаре, я тогда не поняла. Мне было не до этого. Было жарко от натопленной плиты, и мы стали согреваться после холода и снежного ветра. Я подавленно молчала, а моя спутница стала расспрашивать, как всё-таки добраться до Дворца строителей. Из их довольно путаных объяснений я поняла только одно – он находится далеко отсюда. Что делать? …

Выходить в метель никому не хотелось. Но я, отогревшись немного, всё-таки начала надевать своё пальтишко. Молодая женщина посмотрела на мой унылый вид и тоже стала собираться. Она положила в кроватку уснувшего к тому времени ребёнка и, одеваясь, тихо что-то сказала своей матери. Та недовольно кивнула головой. Мне было очень стыдно этих чужих мне людей, но делать было нечего: я не стала отказываться от помощи.

Когда мы вышли на улицу, мне показалось, что метель и ветер еще более усилились… Моя провожатая вела меня, то и дело спрашивая у редких прохожих, в каком направлении нам идти. Но мы при этом получали противоречивые советы. Наконец, моя спутница решила возвращаться домой и виновато сказала, указывая на приближающегося прохожего:

— Вон сейчас мужчина подойдёт, попросим его проводить тебя. А то мне надо к сынку возвращаться.

Подошёл пожилой мужчина. Моя провожатая, оправдываясь своими обстоятельствами, стала его просить проводить меня до места. Видимо, пожалев, тот молча взял меня за руку и уверенно повёл сквозь метель дальше. Я нисколько не испугалась, но сил у меня уже было мало. Моё путешествие по барачным улицам затянулось… К счастью, когда мы повернули на перекрёстке на другую улицу, я увидела этот долгожданный Дворец строителей! Молчаливый мой спутник пошёл своей дорогой, а я из последних сил побежала вперёд.

Оказалось, что праздничный утренник уже закончился. Слишком долго я сюда добиралась! В пустом зале меня встретила неприветливая женщина и, когда я протянула свой пригласительный билет, сердито сообщила мне, что все подарки тоже закончились. Я молча, совершенно убитая последней неудачей, повернулась и пошла к выходу. Закрывая входную дверь, я вдруг услышала за спиной звонкий голос:

— Стой, девочка! Стой!

Это кричала незнакомая молодая девушка с длинной косой. Она подбежала ко мне и с улыбкой протянула мне подарочный пакет:

— Вот твой подарок, девочка! Возьми!

Я, уже ничему не удивляясь, взяла подарок и, тронутая вниманием, робко спросила:

— Скажите, как мне найти автобусную остановку? Мне надо на Социалку ехать, домой.

Социалкой тогда все называли улицу Социалистическую в старом городе недалеко от реки Ягорбы. Девушка взяла мои ледяные руки в свои тёплые ладони и внимательно посмотрела мне в глаза, в которых уже стояли слёзы.

— Подожди меня, — промолвила моя спасительница, — Я оденусь только, и мы вместе поедем. Я ведь тоже в том краю живу.

* * *

Обратный путь домой был на удивление лёгким. Остановка автобуса оказалась совсем рядом, и мы быстро доехали до старой части города, а там уже вместе с девушкой дошли до моего дома. Мы попрощались, и я, наконец, оказалась в своей комнате. Там меня ждали новые потрясения: мама с бабушкой, перепуганные моим долгим отсутствием, встретили меня неласково. Но увидев, что я еле стою на ногах помогли мне раздеться и усадили за стол, на котором стояло угощение. Тут только я увидела, что у нас неожиданные гости из родных мест – двоюродная сестра моей мамы с мужем, молодожёны. От них веяло какой-то свежей радостью и светом любви. Даже я, ребёнок, это почувствовала, несмотря на усталость.

Я выпила чаю и начала клевать носом – меня одолевал сон. Мама, уложила меня за ширмой на диван и, глядя на моё необычно разгорячённое лицо, решила поставить мне градусник. Уже засыпая, я услышала, как мама сказала бабушке: «Да у неё температура высокая…». А что было дальше, я уже ничего не помню.

Это было 6 января 1955 года, в Рождественский Сочельник. Иисус Христос и Пресвятая Богородица оберегали меня от беды весь это вечер, послав добрых людей. Ведь Рождество — это, прежде всего, детский праздник.

ГАДАНИЕ

Человек любит загадывать о том, что же его ожидает в будущем. Эта его неистребимая привычка нередко выражается в различных примитивных гаданиях, например, на картах. Даже люди, считающие себя православными, бывают не чужды этой вредной по сути привычки.

Помню, как однажды зимой собрались наши родственницы у Надежды Андреевны Вальковой на Советском проспекте и вспомнили, что идут Святки. Захотелось побаловаться, подурачиться и, конечно, погадать, как это было принято в их ранней довоенной юности в Квасюнине. Мы, дети, очень обрадовались и заинтересовались, услышав об этом. Стали думать, как умудриться и погадать в городской квартире. Ведь ни бани, ни сеновала, где это обычно делали в деревне, в городе нет. Предлагались разные способы, но ничего не подходило для данных обстоятельств. Наконец, сама хозяйка, высокая красивая брюнетка, вспомнила один способ. Он заключался в следующем: надо подойти к белой стене печки с блюдом, на котором лежит смятый лист бумаги, затем, выключив электрический свет, поджечь эту бумагу и посмотреть, какой знак показывает на печке тень от сожжённой бумаги. Причём надо уловить этот момент, пока эта бумага не рассыпалась в пепел.

И вот гадание началось. Мы окружили тётю Дину (так мы, дети, звали Надежду Андреевну) и стали смотреть на её таинственное действо. Она положила на блюдо смятый лист бумаги и спросила задорно: «На кого первого будем гадать?» Кто-то боязливо ответил: «Давай сначала на тебя!» Выключили свет, Надежда Андреевна зажгла бумагу, она мгновенно сгорела, и все впились взглядами в тень от неё на печке… Но увы!.. Как ни смотрели, ничего осмысленного не увидели… Нас охватило разочарование, но и смелость появилась. Все на перебой стали просить погадать на него. Но опять и опять разочарование … Каждый раз тень от сожженной бумаги никакого пророческого знака не изображала.

Наконец, попросила погадать на неё Линушка, гостья из Квасюнина. Это была высокая, стеснительная женщина средних лет с добрыми доверчивыми глазами. В деревне к ней относились с легкой насмешкой за её удивительную простоту и наивность, поэтому и звали эту взрослую и трудолюбивую женщину как ребёнка – Линушка. Надежде Андреевне уже надоела эта глупая затея с гаданием, и она стала отказываться, но мы ещё не остыли от ожидания чего-то чудесного и стали просить её погадать в последний раз. И вот снова зажгли смятую бумагу, и, когда она прогорела, все явственно увидели тень от неё на печке в виде могильного холма и креста на неё. Мы ахнули и замолчали … А Линушка зарыдала, заранее оплакивая свою участь. Мы стали её успокаивать. Но, когда кто перевернул бумагу на блюде, желая поменять картинку на печке, то мы увидели в боковой проекции гроб и контур лежащего в нём покойника … Стало как-то не по себе … Мы испугались… а Линушка ещё громче зарыдала, причитая что-то.

Зажгли свет, стало скучно и уныло в комнате… Мы, дети загрустили. Надежда Андреевна и её сестра Ольга Андреевна стали Линушку успокаивать, говорили ей: «Ну, что ты плачешь! Все умрём когда-нибудь! А ты так дольше всех нас проживёшь. Вон какая ты здоровая! Не нам чета!»

Так закончился наш святочный вечер и гадание. Лукавый выбрал самого беззащитного человека, смутил всех нас, поиздевался над нами с удовольствием…

Линушка жила до глубокой старости и умерла совсем недавно…

К сожалению, многие обжигаются на тяге к ложно таинственному. А ведь главная Божия тайна – это наша жизнь и наша свобода, дарованные Господом.