Вологодский литератор

Жизнь, конечно, – это путь,

Путь от матери к Отцу.

Жизнь, конечно, – это суть,

Недоступная слепцу.

А слепец – любой из нас,

Если только Бог ему

Не откроет в некий час

Очи лику Своему.

* * *

Поведай грядущему миру

про светлое детство твое,

про муки призванья, и лиру,

и чем ты рискнул для нее.

Поведай о Родине, или,

вернее, о старом дворе,

где дерево в солнечной пыли,

с зарубками на коре.

Влюбленности воздух бесплотный

и трудный любви перегной

пусть в стих проникают свободный,

пусть выскажутся тобой.

Поведай о смерти, о горе,

о том, как печальны кресты,

о том, как не скрыться от боли

в присутствии пустоты.

Поведай о внутренней битве,

о самом тебе дорогом:

о вере скажи, о молитве,

о Боге, незримом, благом,

о том, что вот это – основа

и вечная участь души!..

…но только о главном – ни слова,

ни слова не напиши.

* * *

Автобиография

Как справиться с этим вихрем, с таким

Чудовищным вихрем дней?

Идет этот вихрь по моим родным,

Уносит родных людей.

Так был у меня отец, но он

Однажды ушел во тьму,

А может быть, за небесный кордон

К Господу моему.

И маму, и многих-многих других

Земля в себя приняла.

А жизнь шла по земле без них,

Как бы по их телам.

И время шло, стучали часы,

Стучали мои поезда.

И, будто звезды, склонялись весы

В сторону смерти. Да,

Я думал, что близок и мой конец,

И я принимал конец.

Но вдруг я увидел, что жив отец,

В ладони сжимая крест.

И в доме моем расступился мрак

Перед новой семьей,

Перед другими родными, как

Те, что слились с землей.

И в доме моем голоса звучат,

Машинка стирает белье,

Скрипит коляска, сердца стучат –

Сына, жены и мое –

Для новой жизни, для нового дня,

Которому нет конца!

А из коляски глядят на меня

Глаза моего отца.

* * *

Потеряться в лесу и спокойно молчать.

Как деревья в траве неподвижно стоять.

Никого не просить, ни о чем не жалеть

И в себе навсегда человека стереть…

И растением стать, и расти к небесам.

Даже если умрешь, не почувствуешь сам.

* * *

Ах, зачем надо мной шелестели

То ли ивы, березы то ли,

Я не помню – в мае, в апреле,

В сентябре, в феврале, в июле?

Там речушка во тьму бежала,

Ручеек, может быть, канавка,

И хрустальные брызги бросала,

Как цветок, от паденья камня.

Я бросал их с моста, конечно,

Впрочем, это не мост, мосточек,

Восхищаясь игрой нездешней

Раскрывавшихся водных почек.

Время шло, может быть, летело,

Может быть, и ползло, не знаю,

Холодало и вечерело,

Я не помню, я все бросаю.

Камни все покидал я к ночи,

Без следа их вода поглотила.

О, душа моя так же точно

Безразлична и терпелива.