Вологодский литератор

В маленьком-маленьком гнёздышке

крохотный птенчик живёт.

В этом же маленьком гнёздышке

птаха поёт и поёт.

Ветки от ветра качаются,

птенчику страшно порой.

Песенка матери мается

над золотой головой.

Маленький домик – над бездною.

Что его держит над ней?

Солнышко – силой небесною,

дерево – силой корней.

Волчья, а может быть, львиная

скалится пропасти пасть.

Жизнь – не такая уж длинная,

с песенкой может пропасть.

Маленький домик – пустеющий.

Время приходит, и вот –

птенчик, над бездною реющий,

песню поёт и поёт.

* * *

«Ты убил!..» – закричала она.

«Ты убил…» – пронзило его.

«Не курил, не кололся, не пил вина.

Зачем убил не того?

Разве мало в мире растёт других,

как трава, таких большинство.

Ты убил своего, почему не их?

Зачем ты убил его?»

Он был чист, мог примером стать

для многих земных сердец.

«Кто послал его на войну?» –

прокричала мать.

«Я», – ответил отец.

СТАРЫЕ ПИСЬМА

Я старые письма

зачем-то читаю.

Над дружбой ушедшей

смеюсь и вздыхаю.

Смеюсь, понимая –

наивно мы жили.

Вздыхаю – как преданно,

нежно дружили.

И хочется вызнать,

а что – непонятно,

ведь жизнь никогда

не пойдёт на попятный.

И знания эти,

как спетая песня.

И то, что сгорело,

увы, не воскреснет.

Я старые письма

всё дальше читаю.

Всё меньше смеюсь

и всё больше вздыхаю.

И всё неизбежнее

горечь утраты,

но сердце рванулось

за чем-то, куда-то.

Туда, где за строками

светлые даты,

забытые раны,

дороги, закаты.

Где каждый по-своему

выбрал дорогу.

По-своему – с Богом!

По-своему – к Богу!

По-разному всех

настигает расплата.

Нет писем любимой!

– Ты сжёг их когда-то…

* * *

Мы все ветром жизни гонимы,

и катимся в поисках нег.

А с неба следят серафимы

наш путь, дорогой человек.

Крылами сближают упруго

в ночи заплутавших людей.

Упруго, в объятья друг друга –

найдите друг друга скорей.

А если всё мимо и мимо,

любимых не видят глаза,

печально молчат серафимы.

И в небе сверкает гроза…

* * *

Гурьбою высыпали грузди.

А говорили: нет грибов.

Теперь природа не отпустит

почти до самых холодов.

Готовь еловую кадушку

под золотой груздёвый клад.

Послушай местную старушку,

как грузди белые солят.

Её рецепты и секреты

перетекли из уст в уста.

Из года в год, из лета в лето…

Так возникает красота.

* * *

Снег первый и снег последний.

Меж ними была зима.

Слушали ветра бредни

снежные закрома:

«Много на поле снега –

вырастет в поле хлеб».

Только давно здесь не был

поля оратай Глеб.

Поля оратай Павел,

поля оратай Пётр,

кто вас куда направил?

Эй, выходи на смотр!

Снегом полны лужайки,

будет и ягод всласть.

Где вы лесов хозяйки,

кто вас сумел украсть?

Временем стёрты межи,

борозды. Тихий вид.

Под одеялом снежным

дикое поле спит.

Знаю, с последним снегом

много натает слёз,

павших на землю с неба

звёздочками в мороз.

* * *

По букве, по слову, по строчке,

моя в том вина,

на нежном судьбы лепесточке

кровлю письмена.

Потом лепесток обрываю,

пускаю в полёт.

И он навсегда улетает,

не скоро падёт.

И всё же опустится, зная

и место, и срок.

Как будто не я посылаю

в полёт лепесток.