Вологодский литератор

Трудно найти большого русского писателя, который не обращался бы к публицистике. Очевидно, что в определённые исторические периоды писателю необходим открытый диалог с аудиторией, который позволяют вести публицистические жанры. Как справедливо однажды заметил Чингиз Айтматов, «подчас, в какие-то моменты именно публицистика может больше значить, чем художественная литература». [1: 6]

Нередко эта сторона деятельности писателей воспринимается как «вторичная», «дополнительная» и т.д. Вероятно, отчасти подобные выводы справедливы. Но, рассуждая о приоритетах, нужно иметь в виду, что художественное и публицистическое творчество писателя составляют единое целое; в рамках одной творческой деятельности происходит (если воспользоваться термином М.М.Бахтина) «переакцентуация». Писатель, чьё слово во все времена имело особый вес, в зависимости от ситуации обращается к читателю в тех или иных формах.

Василий Белов – не исключение. На протяжении всей своей творческой деятельности он активно выступал как публицист. Десятки газетных и журнальных статей за его подписью увидели свет в различных периодических изданиях. Публицистическое творчество обобщено в отдельных сборниках: «Раздумья на родине» (1986 г, второе издание – 1989 г.), «Ремесло отчуждения» (1988 г.), «Внемли себе» (1993 г.) , «Записки на ходу» (1999 г.) и «Раздумья о дне сегодняшнем» (2002 г.). Уже после смерти писателя в 2013 году вышел публицистический сборник «Когда воскреснет Россия?» Значительная часть публицистических текстов включена в заключительный седьмой том Собрания сочинений писателя (2012 г.). Однако несмотря на внушительный объём и большую содержательную ценность, публицистика Василия Белова практически не изучена, и предстоит ещё большая работа по сбору, систематизации и анализу обширного корпуса публицистического творчества и сведений, к нему относящихся.

Вологодский исследователь Людмила Широкова выделяет в творчестве Василия Белова художественный и публицистический этапы, а переходом от одного этапа к другому считает роман «Все впереди» (1986 г.). [18: 12] Обращение к публицистике именно в этот период было характерно для многих писателей и связано, главным образом, с коренными изменениями в общественно-политической жизни страны. Многие писатели оказались непосредственными свидетелями этих изменений. Василий Белов, например, стал народным депутатом (1989 -1992 гг.), членом Верховного Совета СССР (1990-1991 гг.). Был в Югославии, Приднестровье. Позднее участвовал в печально известных московских событиях октября 1993 года, когда свершилось окончательное крушение советской власти. В 1999 году был привлечен в качестве эксперта в Государственную Думу, где рассматривался вопрос об импичменте президенту Ельцину.

Поэтому смещение творческих интересов писателя в сторону публицистики в этот период (с конца 1980-х до начала 2000-х) является вполне закономерным. Белов, рассуждая о творчестве Валентина Распутина, отмечал в 1997 году, что «сейчас нужно просто выжить и сохраниться русскому народу, ради чего писатель тратит свои силы <…> больше на публицистику, чем на художество». [11: 8]  Это в полной мере можно отнести и к самому Василию Белову. Но, конечно, подобные суждения вовсе не означают, что писатель не обращался к художественной прозе. В этот период создаются такие крупные произведения, как «Год великого перелома» и «Час шестый», завершающие трилогию о трагедии коллективизации, повесть об одной деревне «Медовый месяц», пьесы «Князь Александр Невский» и «Семейные праздники», многочисленные рассказы. Уровень публицистичности этой прозы очень высок даже в тех случаях, когда речь идёт о событиях многолетней давности. «Слово у Василия Белова всегда глубинно. Его художественная мысль нередко обращена в прошлое, но всегда внутреннее современна», — отмечал известный русский критик Юрий Селезнёв. [17: 3]

Принято считать, что стержневой темой творчества Белова является судьба русского крестьянства. Сам Белов, открещиваясь от назойливо-ругательного  ярлыка «деревенщика», по этому поводу высказался так: «Я не выбирал, как полагают многие, тему деревни, крестьянства – это естественное состояние моей души, как дыхание, как сердцебиение».  [3: 6] Программным выступлением периода «перестройки» стало интервью Василия Белова «Возродить в крестьянстве крестьянское», опубликованное «Правдой» в 1988 году и вызвавшее широкий общественный резонанс. В статье намечены основные тематические векторы дальнейшей публицистики Белова. Это условия труда в деревне, кооперация, бездорожье, реорганизация хозяйств, трагедия коллективизации, охрана окружающей среды, образование и медицина, пьянство.

Публицистика Белова позволяет проследить, как менялось отношение писателя к «перестройке», к тем политическим деятелям, которые её осуществляли.

***

Как известно, одним из основных лозунгов «перестройки» стал курс на гласность. Василий Белов, как и миллионы наших соотечественников, с этим связывал определённые надежды. Выступая в декабре 1989 года на II Съезде народных депутатов СССР, Белов призывал безотлагательно принять закон «О средствах массовой информации». «Нужна гласность во всём. Не бойтесь гласности. У всех групп населения должна быть возможность высказаться в печати, на телевидении», — отмечал писатель. [14: 3] Но этим благим надеждам не суждено было осуществиться. В реальности всё оказалось с точностью до наоборот. Причины и последствия этого Белов категорично и страстно раскрывает в своих статьях и публицистических очерках «Несвободная свобода» (1991 г), «Так хочется быть обманутым» (1992 г.), «Внемли себе» (1992 г ), «О свободе печати» (1993), «Циники и симплициусы» (1994 г.), «Окопы Третьей Отечественной» (1997 г), «Ещё один дефицит» (1997 г), «Стыдобушка» (1999 г),  «Разделять, чтобы властвовать» (1999 г), «Жажда мелодии» (1999 г.), «И возникла мода» (2002 г) и многих других.

После распада Советского Союза стало ясно, что не просто не будет гласности, но сохранилась, приобретя новые черты, жесткая цензура. По мнению Белова, большевистская и «демократическая» цензура вышли из одного — западного — корня. (Неоднократно в публицистике писатель упоминает анонимных доносчиков периода коллективизации, чьи письма заполонили газетные полосы в 1930-40-х годах.). Неудивительно, что рассуждая о свободе печати (сочетание «свобода слова» писатель считал нелогичным), Белов приходит к выводу, что периодическая печать всегда зависит «от денежного мешка или партийно-групповых интересов». «А тиражи-то, позвольте спросить, в чьих руках? Опять же в загребущих руках банкиров», — пишет Белов. [4: 120]

Для обозначения воздействия Запада на массовое сознание русских людей Белов использует термин «информационная война». «Холодная война в эфире идёт много лет, не стихает ни на секунду. Эта схватка то тут, то там на Земле провоцирует настоящие войны», — пишет Белов. [7: 3] (Как тут не вспомнить Юрия Селезнёва, который за двадцать лет до этого, в 1977 году, говорил о давно идущей  Третьей мировой войне, которая, по его мнению, имеет идеологический характер и должна стать Великой Отечественной войной – «за наши души, за нашу совесть, за наше будущее»)  О характере этой войны можно судить по беловским терминам: «двойная мораль», «оккупация», «информационная блокада», «диверсия» и т.д.

Зрителя, слушателя и читателя «демократических» средств массовой информации, чьим сознанием безжалостно манипулируют, Белов в ряде статей называет симплициусом (лат. simplicius – простак). По другую сторону экрана  — циник («единственное, что у журналистского беса есть своего, — это цинизм» [12: 8]). И диалогичность между ними, как отмечает писатель, мнимая: «Равноправия между газетой и читателем нет и быть не может. Как нет и быть не может равноправия между зрителем и телевизионной редакцией, между слушателем радио и самим радио со всеми его глобальными техническими и идеологическими средствами». Белов называет это манипулирование «телеодурманиванием», «телегипнозом», «электронной смердяковщиной». «Даже самая ответственная часть русского общества до сих пор не видит иностранного нашествия. Она зомбирована», — с грустью констатирует писатель.  [7: 3] Характерен заголовок одной из статей —  «Так хочется быть обманутым…»

Борьба Запада, в которой главным оружием являются средства массовой информации, имеет, как считает Белов, антирусский характер. «Русский народ переболел-таки марксизмом и коммунизмом (разве это не европейские вирусы?), переболел и сохранил свою государственность. Коммунизм в России был на последнем издыхании, но тут-то и всполошились враги России. Под видом борьбы с коммунизмом они начали войну против самой России, против самих русских и их государственности. Им показалось, что ослабленная чуть ли не вековой борьбой нация не будет сопротивляться. Им представлялось, что мы уже спились и выродились, забыли свою тысячелетнюю историю. И теперь, дескать, можно легко разделить государство на мелкие части, расчленить тело России с помощью национальных чувств малочисленных народов, живущих в её пределах». [12: 8]

С помощью газет, радио и телевидения малочисленные народы России, считает Белов, были заражены «вирусом сепаратизма». В 1990 –е годы СМИ послушно исполняли волю Запада, и в этом смысле «госпожа Олбрайт единокровна госпоже Митковой» [6: 10]. Создавая новые мифы (например, о «русском фашизме»), СМИ по существу провоцируют сепаратистские настроения.

Белов в ряде статей откровенно говорит о невозможности пробиться к читателю, чтобы разъяснить свою позицию по тому или иному вопросу. Писатель приводит множество примеров того, как его мысли искажались журналистами, из интервью вырезались принципиальные вещи, отменяли целые телевизионные передачи из-за того, что Белов и его единомышленники могли сказать «не то, что надо». «Нашему брату и в прямом эфире и в косвенном либо вообще отказано, либо отпускается строго по медицинской норме», — признавался писатель. [13: 11].

Показательным примером информационной блокады писатель считал освещение крупнейшими СМИ событий октября 1993 года. Не случайно, одной из точек преткновения стал телецентр «Останкино». Защитники Дома Советов были оболганы, и преуспели в этом как западные, так и московские СМИ. Общероссийские информационные каналы, не брезгуя самыми омерзительными приёмами, в большом количестве распространяли материалы, формирующие негативное отношение аудитории к защитникам здания Верховного Совета и поддерживающие антиконституционные действия Ельцина (Эти выводы Василия Белова, сделанные «по горячим следам», подтверждает обнародованный в 1999 году «Доклад комиссии Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по дополнительному изучению и анализу событий, происходивших в городе Москве 21 сентября – 5 октября 1993 года», где вполне определённо говорится об информационной блокаде [15: 235]). В одной из бесед с немецким журналистом писатель употребляет применительно к западным СМИ термин «двойная мораль», указывая, что «расстрелян парламент, а парламентская Европа молчит, довольная». [13: 12]

Писатель понимал, что для пропаганды новой системы ценностей, ориентированной на «просвещённый Запад»,  средства массовой информации будут использовать самые разные способы («методы перевоспитания симплициусов», как выражался Белов). Один из них – навязывание «альтернативного» взгляда на историю страны, попытка нравственной девальвации событий героического прошлого русского народа. «Демократические журналисты, — пишет Белов, — оплевали подвиг Зои, как оплёвывают они подвиги маршала Жукова, как пробуют представить бессмысленной и гибель моего отца в 43-м году». [10: 8]. Еще один способ оболванивания аудитории телевидением (или «телевизией», как его называл в некоторых статьях писатель)  – распространение всевозможных развлекательных программ, сделанных на основе западных аналогов. Целью таких шоу является не просто оглупление русских людей, но и отвлечение их от насущных проблем. Сконцентрировав внимание на пошлых шутках, СМИ уклоняются от обсуждения проблем семьи и брака, пропагандируя сомнительные развлечения, «не замечают» бедственного положения рабочих, популяризируя современную западную музыку (рок, пришедший с Запада, Белов называл «антимузыкой»), не дают возможности молодым людям услышать  традиционные русские песни и  т.д. Именно СМИ Белов считал  «главным оружием в атаке на культуру». [4: 121] .

Язык и стиль СМИ Белов также рассматривал как инструмент идеологической борьбы. Писатель в ряде статей довольно подробно анализирует тексты публикаций региональных и федеральных СМИ, указывая на бедность словаря журналистов и унификацию языка («Мы дожили до того, что в газетах используется всего лишь от двух до пяти тысяч слов» [9: 12]), повсеместное нарушение языковых норм, неоправданное заимствование иноязычных слов. Защита кириллицы, по мнению писателя, должна стать одной из первоочередных задач государства. «Москву пробуют покорить с помощью латиницы и неродных слов. Попробуем переводить на русский язык существительные «рэкетир», «проститутка», «киллер», «шоу-мен», «экстрасенс», что получится? А гамбургеры, пиццы и сникерсы?», — отмечает Белов. [7: 10]. Рассуждая о стиле СМИ, Белов удивляется их ироническому и саркастическому тону, неуместность которого очевидна в публикациях о снижении рождаемости, растущей бедности, убийствах и самоубийствах, катастрофах и т.д. Читателю предлагается посмеяться над трагическими событиями – ещё один способ изменения традиционной системы ценностей.

***

Итак, Василий Белов в публицистических статьях подчеркивал, что идущая война навязана России (точнее – русскому народу) Западом при попустительстве или пособничестве российских властей. Эта война, по мнению писателя, имеет комбинированный характер, но самое страшное её проявление – информационная война. Её признаки подробно описаны Беловым. Среди них – манипулирование массовым сознанием, создание новых мифов, информационная блокада и одностороннее освещение СМИ ключевых событий, «двойная мораль» западных СМИ,  попытка навязать пренебрежительное отношение к русской истории, обилие развлекательных шоу-программ на телевидении, унификация языка и ироничный стиль современной журналистики.

Информационная война, нацеленная на смену иерархии ценностей, считает Белов, ведётся против православного мировосприятия. Не случайно в СМИ настойчиво отвергаются такие ключевые для православных людей понятия, как «стыд», «грех», «покаяние», вместо них предлагаются пространные псевдонаучные рассуждения, оправдывающие самые низменные человеческие пороки. Камнем преткновения между Россией и Западом остаётся православное сознание. Иван Ильин (которого наряду с Иваном Солоневичем часто упоминал в своих статьях Белов), говоря о причинах непонимания Европой России, отмечал, что Западу «чужда русская (православная) религиозность <…>, славяно-русское созерцание мира, природы и человека». [16: 62] Война с православием обретает новые формы, Белов вслед за Достоевским рассматривает эту войну как «борьбу дьявола с Богом», которая идёт не только в сердцах людей, но и на других уровнях – в философии, культуре, экономике.

В 1992 году Белов писал о том, что «самое страшное поражение мы (славянские народы – А.К.)  терпим в информационной войне». [8: 4] Спустя несколько лет в одной из статей писателем сделан ещё более неутешительный вывод:  «Задачи, поставленные Даллесом и Гитлером, почти что выполнены с помощью алкоголя и телевизора» [2: 10] .

***

С конца 1980-х до начала 2000-х гг. в периодической печати было опубликовано свыше трёхсот статей Василия Белова. В основном, он обращался к читателю со страниц газет «Советская Россия», «Завтра», журнала «Наш современник», региональных периодических изданий. Эти публикации, как правило, имели широкий резонанс среди читателей, которые соглашались с точкой зрения писателя или, наоборот, вступали в дискуссию с ним. Несмотря на обвинения в антисемитизме и шовинизме, выдающийся русский прозаик открыто продолжал открыто высказывать своё мнение.

В начале 2000-х годов публицистическая активность Белова заметно снижается. И сам писатель в беседе с Владимиром Бондаренко в 2002 году признаётся, что нереализованных планов в публицистике у него не осталось. [6: 12].

Но и то, что вышло из-под пера Белова за полтора десятилетия активной публицистической деятельности, заслуживает пристального внимания. Его публицистика не сиюминутна, она обращена в будущее. «Меня всегда волновали не повседневные политические стычки, а нравственные провалы, которые образовались в нашем народе в «эпоху президентов», — признается в 2004 году Белов.  [5: 27] Социальные потрясения XX столетия меняли привычный ритм жизни (вспомним образ роговской мельницы, крылья которой начали вращаться в другую сторону), разрушая духовную цельность народа (после распада Советского Союза русский народ стал самым большим разделённым народом на планете). Воссоздание утраченной цельности на основе православной нравственности – главная задача на будущее. Будет ли решена эта задача, покажет время.

Использованная литература

1. Айтматов Ч.Т. Цена прозрения // Огонёк. – 1987. — №28.
2. Белов В.И. Акциз // Сельская жизнь. – 1995. – 15 января.
3. Белов В.И. Душа жива в слове [интервью] // Красный Север — 23 окт.
4. Белов В.И. Жажда мелодии// Записки на ходу. М. – 1999.
5. Белов В.И. Классик вологодской глубинки [интервью] // Природа и человек . – 2004. — №6.
6. Белов В.И. Молюсь за Россию [интервью] // Наш современник. – 2002. — №10. – С.5-15.
7. Белов В.И. Окопы третьей Отечественной // Советская Россия. – 1997. – 13 февраля.
8. Белов В.И. Призываю к мужеству // Советская Россия. – 1992. – 2 июня.
9. Белов В.И. Сиротство России // Литературная Россия. – 1990. – 5 мая.
10. Белов В.И. Слово к Москве// Русский Север. – 1996. – 3 октября.
11. Белов В.И. Слово о друге // Сельская жизнь. – 1997. – 13 марта.
12. Белов В.И. Так хочется быть обманутым… // Русский Север. -1992. — 8, 10, 15 окт.
13. Белов В.И. Циники и симплициусы // Наш современник. 1994. №10.
14. Белов В.И. Что впереди? О правительстве, власти и крестьянстве// Призыв. – 1990. – 13 сентября.
15. Доклад комиссии Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по дополнительному изучению и анализу событий, происходивших в городе Москве 21 сентября – 5 октября 1993 года. – М. 1999.
16. Ильин И.А. Собрание сочинений в 10 томах. Т.1. Книга 2. – М. 1993-1999.
17. Селезнёв Ю.И. Василий Белов: раздумья о творческой судьбе писателя. – М.1983.
18. Широкова Л.В. Автореферат диссертации … канд. филолог. наук. – Вологда. – 2004.