Вологодский литератор

На севере юг

Здесь в бальном танце без устали кружится метель, а необъятные льды все свирепее пожирают улицы. Люди скрываются друг от друга в жарких убежищах, дичая. Их воспитатель – климат: они неприветливы и неотзывчивы. И с такими устойчивыми представлениями о севере не раз сталкиваешься среди толков русских южных обитателей. Однажды мне довелось проделать удивительный путь от Воркуты до Сыктывкара. И я готов согласиться с жителями юга.

Начальная точка моего путешествия – черноморское побережье. Вы спросите: и как же тебя занесло за три тысячи километров? Но мне, родившемуся при сыктывкарских минусе тридцати восьми градусах, через десяток лет оттаивания под курортным солнцем не удалось забыть родных полутораметровых сугробов и примерзших к ледяной автобусной остановкеваленок. Даже авторитетбабушки – жительницы «с морей» – твердивший об ужасах севера и его странного народа, остался побежденным.

Рельсовая железяка, или как ее (с долей официоза) называют на вокзале «скорый поезд Адлер – Воркута», высадила меня в семь часов утра по московскому времени на конечной остановке. Точнее я вывалился из вагона прямо в грязный сугроб с запахом машинного масла. Но впечатление от первой неудачи продлилось недолго, ведь разбалованному теплыми зимами организму несладко и быстро пришлось приспосабливаться к минусу сорока одному градусу – таков северный целебный воздух! Или все-таки жестокий?

Воркута поистине удивительное место. Здесь вы встретите самые высокие сугробы и самые низкие дома в своей жизни. Хмурые трехэтажные дома соревнуются с разноцветным из-за ближайшего бумажного завода снегом за звание городского небоскреба. Но не переживайте, есть дома и повыше и «похмурее». А больше и смотреть не на что.

Заезжаю к тетке и передаю ей чурчхелу, пахлаву и домашнее вино. Она смотрит на меня и мимолетом, как бы не проснувшись, проговаривает что-то напоминающее слова благодарности. Но в дверях долго не стоит: сразу бежит к батарее и чайнику. Греется и только сетует на погоду, не обращая на меня никакого внимания.  И правда… дичают они в своих «жарких убежищах».

Но «родина-мать зовет»! Было решено долго в Воркуте не задерживаться. На вокзал еду по той же дороге. Многое изменилось: трехэтажные высотки сегодня выиграли у снежного противника, город погружается во мрак ночи. Или нет? На часах время обеда, а на небе уже перевалило за полночь. Кружок с цифрами и стрелками похоже решил сыграть со мной в злую шутку.

Ворвавшись в вокзальную комнату в поисках электронного табло с заветными цифрами, я готов был в тотчас же отправиться в психиатрическую больницу. На улице ночь – на часах полтретьего дня! Короткий северный день, столь непривычный для разбалованного светом южанина, лишь одно из испытаний, которое нужно вынести достойно. Или попытаться.

Сев в ожидании поезда до Сыктывкара, я расслабился. Развалился на металлических холодных скамейках, набрал горячих кренделей цвета куркумы в лавке и стал запивать их брусничным чаем. «Ля – по – та» –удовольствие поглотило меня. А сон чуть не заточил в своем упоительном царстве.

Но, видимо, не часы сегодня решили поиграть со мной, а судьба. С разных сторон уставший женский голос затараторил:

«В связи с погодными условиями сегодня все рейсы отменяются. Приносим свои извинения».

Так и вывалился у меня крендель изо рта. «Какая же теперь булка? Я умру возле воркутинского вокзала от дубака! И пойти особо не к кому… Похоже, права была бабушка… эх!» –так и погрузился в уныние, оставшись на вокзальной лавочке с кренделями и, кажется, с каким-то сектантом. Хотя бы не один!..

«Что ты здесь все сидишь? Сказали же, что рейсов не будет! Не отбивай у меня клиентов!»– резко обратился ко мне, как мне казалось, мой товарищ по несчастью. И страшно подумать, какие у него там «клиенты». Его одежда меня пугала.

«Некуда мне идти. Ехать надо сегодня. Родина зовет. А я с юга приехал, да вот как-то неудачно»– решаюсь я на ответ. А самому страшно. «У него что, оленья шкура на ногах?» – страх не отступает.

«Ну, да. Поезда здесь часто отменяют. Разбаловались вы там на югах. А вообще могу довезти тебя. Тебе куда надо-то?» – с неподдельным интересом новый друг интересуется мои несчастьем.

«В Сыктывкар, но скорее я уже и не попаду в него»– вздыхаю я.

«А! Сыктывкар! Знаю-знаю. Бывал. До туда, конечно, не поеду, но до Печоры довезу. Там разберемся. Собак боишься? Катался на них? Ну, вижу, что нет. Видимо, ты  и чум не видел никогда. Ааа! Так вот почему ты на меня так странно смотришь! Испугался национальной одежды? Ха-ха! А все «родина-родина». Так ты ее не знаешь совсем! Кстати, мня Владимиром зовут. Пойдем!» –  смеялся надо мной местный.

Чум – это дом-треугольник в оленьей шкуре и в берестовой коре. По-другому никак не назовешь. На юге гордятся дольменами, то есть квадратами с овалами. А здесь пирамидой. Ох уж эта геометрия! Владимир соорудил жилище для развлечения туристов и сохранения национальной памяти. Посередине конструкции стоит столб – он выводит дым. Чум не уступает в уюте морской ночлежке.

Другое дело – собачья упряжка. Вид сорока горделивых хаски пугает и завораживает. Пугает, потому что боишься быть укушенным или просто съеденным. А завораживает, ибо понимаешь, что вот-вот тебя повезет стая волков.

«Ишь, засмотрелся! Надевай пимы и бери оленью шкуру – ночью обещают похолодание! Да что ты суетишься? Не знаешь, что такое пимы? Вот, по-вашему, так сказать «южному», – теплые сапожки, только не из дерматина, а из оленя. И не надо на меня так смотреть! Ты замерзнешь всего на просто!»– не переставал смеяться надо мной Владимир.

И прав оказался юморист – ночь решила продолжить бальные танцы метели. Лесная дорога и качающаяся, словно детская колыбель, собачья упряжка быстро передали меня Морфею. Днем мы сменили собак на безымянной остановке, знакомой лишь моему путеводителю и отличавшейся дикой безлюдностью и полным отсутствием цивилизации – лишь крендели и чай в домике брата Владимира намекали на возможность жизни, и помчались дальше. Так, в буквально в лапах лучшего друга человека я проспал почти два дня, очнувшись на подъезде к Печоре.

Новый на моем пути северный город располагался южнее покинутой Воркуты. Печора поражает своей природой – сосны и ели, настолько высоки, что щекочут облака. И теплее тут почти на одиннадцать градусов. Здесь Владимир оставил меня у придорожного кафе «Сысола». Сам он отправился «по делам собачьим».

В кафе, напоминавшем описываемые классиками трактиры, мне принесли меню с удивительными названиями. Шаньга, зарава, юква, морошка – все, что я не знал, то и попросил на стол. А оказался приличный обед. Но не буду томить.

Шаньга – это расплющенный пирог с намазанным сверху картофельным пюре, зарава – березовый сок, юква – уха из семги, а морошка – рыжая малина с уникальным сладким вкусом.

Увидев мое удивление из-за удачного выбора методом «тыка», официант подошел ко мне с разоблачением.

«Вы, видимо, не местный. Что ж, поздравляю! Вы не испугались увидеть незнакомые названия на тарелках. Меня зовут Сергей» – поздоровался юноша.

«Да, оказалась, что это так вкусно. А вот вкус шаньги помню с детства. Только название улетучилось из памяти»–отвечая, я соглашаюсь на новое знакомство.

«А с детства не помните вот это? Посмотрите на стену»– начал показывать Сергей на нарисованные на квадратики с рожками и галочки, а я лишь жму плечами от незнания и, скорее всего, глупости

«Это коми-орнамент. Вот этот рогатый квадрат – олень, а треугольники без крышки – следы зверя. Ничего, выучите. А вообще угощу-ка я вас еще и иван-чаем с сушеной олениной» –  продолжал официант.

Кушанья удались на славу. Но удовольствие не было долгим. Вопрос дороги не давал расслабиться ни мозгам, ни желудку.

«Сергей, вы не подскажите, как добраться до Сыктывкара?» – запуганный, я решаюсь на совет от «недоброжелательного северного местного»

«Хм… с билетами на вокзале беда, насколько мне известно. А вы когда-нибудь катались зайцем?» – вполне серьезно спрашивает юноша.

«Когда кондуктор не успел деньги взять, тогда и катался»– с подозрением и явным недоверием говорю совой ответ.

«Есть возможность научиться кататься зайцем по-настоящему! Моя сестра уже давно работает проводницей. Завтра с утра ее поезд отходит в вашем направлении. Можете поехать с ней.  А переждать можете у меня, плату не возьму с южанина, который на собаках два дня сюда добирался»– так просто и без доли возмущения предлагает Сергей. И также просто я соглашаюсь на первую авантюру в своей жизни.

Так, на следующий день я знакомлюсь с Варварой. Сергей передает ей меня  в руки тайком, строго наставляя беречь гостя с юга, «вернувшегося в родные края». В маленьком купе с одним спальным местом эта девушка чуть не легла на пол, что я, конечно, не мог допустить.

«Я тоже жила на юге. Только мне климат совсем не подошел. Аллергия началась на цветение. На юге шумно – северный человек от такого быстро устает. Зато природа на побережье – сказка. Цикады поют, ветерок обдувает теплый…»– нарезая колбасу толстыми ломтиками, делиться воспоминаниями Варвара.

«А у нас на севере тоже неплохо. Спокойно, тихо, бело. Прям вечная чистота. Что же вы не едите? Ешьте! Мне одной этого много. Не стесняйтесь, ведь не каждый день на Родину возвращаешься! На север юг приехал» – все продолжала проводница, бережно скрывая меня от вагонной проверки. Ее слова уносили меня куда-то далеко. Кажется, тяжелая дорога забрала у меня последние силы.

А за окном мелькали спящие ели и дремлющие сосны. Мы все ближе и ближе к родному уголку – сердце чувствуют тепло. Здесь метель и правда без устали кружиться в бальном танце, а лед охватывает все, что не попадя. Южные жители не обманули – суровый климат закаляет. Но они и не договорили. Эти «неотзывчивые и недоброжелательные» люди познакомили меня с Родиной, не пожалели времени и, кажется, какой-то простой еды. Нет, холод не убивает человечность. Наверное, мы совсем забыли про русский дух и душу русскую.

[Опубликовано: РОДНАЯ КУБАНЬ

https://rkuban.ru/archive/rubric/publitsistika/publitsistika_13631.html]

Таинства подмостков

Что скрывается от зрителя в лабиринтах сцены

На улице осень – это значит, что на краснодарских подмостках пришло время театральных вечеров. Сегодня концерт в музыкальной школе №** посвящен творчеству отечественного композитора С. С. Прокофьева. Но что же происходит по ту сторону праздника, неизвестной зрителю? Отправляемся в путешествие по сценическим переулкам.

Пробраться за сцену – полбеды. А не погрязнуть в ужасе происходящего – настоящая беда. Скорость передвижения артистов, руководителей, помощников, тележек с костюмами по маленьким коридорчикам может потягаться с загородным хайвеем. В суматохе кто-то уронил уже затоптанный вишневый платок, а кто-то пытается найти в хаосе потерянную брошь «в виде бабочки».

Мои наблюдения считаю подвигом: меня буквально расплющило по стене этих сценических переулков и бульваров. Однако подобная близость продолжалась недолго. Ведь когда-то принадлежавшее мне внимание похитила открытая дверь – за ней, надеюсь, скрыто мое спасение.

За черной перегородкой, успокаивающей пугающий гвалт театральных тропинок, притаился утопающий в белом свете огромный кабинет. Он прячется, как и я.  Его простор наводит ужас – кажется, что здесь можно потеряться.

«Итак, коллеги, сегодня мы открываем первый в этом учебном году театральный вечер. На кону балет Прокофьева «Ромео и Джульетта» – это колоссальная ответственность. Поэтому сейчас мы повторим все наисложнейшие фигуры. Становись!»–пробежал по стенам и стульям голос с явной педагогическойзакалкой. За спинкой сидения я  пытаюсь приглядеться к бейджику. Надпись незатейливая – Наталья Николаевна, художественный руководитель, постановщик. Что же, приятно познакомиться.

После команды наставника тысяча – мне показалось, что точно тысяча – балетных пачек выбежала на подиум. С ними в догонялки решили поиграть цифры: «Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре…». К репетиции танца присоединился и паркет – уж очень распрыгался.

Однако мне в тренировке участвовать не хотелось. Какой-то винегрет из балетных пачек, лент, пуантов и запаха детской присыпки через полчаса навел на меня скуку. Что же, отправляемся снова на опасную высокоскоростную магистраль!

Тихонько выползя из царства темной двери, я чуть не столкнулся с проезжающей мимо махиной. Бездушная машина везла маскарадные маски – картина ужасающая. Да и что они забыли на постановке Прокофьева?Все же отправимся за ней, ведь она здесь уж точно знает все ориентиры.

И снова дверь. Только уже не черная, а ярко-ярко зеленая, как в детстве обработанные мамой коленки после очередного падения во дворе. Однако за этой перегородкой просторного кабинета не сыщешь – свободные уголки маленькой комнатки заставлены ширмами, пенопластом и другими декорациями. А последнюю надежду на личное пространство нагло присваивает себе разыгрываемые гаммы на различных музыкальных инструментах.

Входить сюда не хочется, поэтому решаюсь на ужаснейшую хитрость и подглядываю в щелочку.

Увиденное поражает: фортепьяно готовы подраться друг с другом за спокойное расположение своего величия, сорок пять скрипок (все ли они сегодня поют?) пищат друг на друга, жалуясь на жизнь; другие струнные ведут себя скромнее – виолончели и контрабасы писку предпочитают гудение.А вот духовые в каморку не поместились – флейты и кларнеты отправились сразу в оркестровую яму. Откуда мне это известно? Нехитрая наука – подглядывание.

«Так-так, собираемся. Артисты, требую полной готовности! Инструменты, отправляйтесь прямиков в яму! Пятнадцатиминутная готовность!»– кричит ментор. В суматохе он меня не заметил – сегодня мне везет. Но кто же это? Валерий Дмитриевич – режиссер-постановщик. Приятно познакомиться, и спасибо за это информационному стенду.

Однако после слов руководителя меня снова впечатало в стену. Миллионы пачек, костюмов, помад и духов заполонили узенькие коридорчики. На хайвее пробка – что же, обычное дело для мегаполиса. Только «рассосалась» она быстрее, чем на городских магистралях.

«Господи, я так боюсь. Это мое первое выступление на такой большой сцене»– одни пуанты поддаются злодейству стресса. (А я нагло подслушиваю.) И лишь усатый контрабас знает, как с ним бороться: «А ты представь себя на воздушном облаке, где тебя никто не видит. В розовых мечтах страх пережить легче».

Уровень стресса при входе на подмостки зашкаливает, как температура на термометре, если опустить его в горячий чай. Начинаю волноваться, будто собираюсь распевать арии на сцене. Так вот почему чувствуешь трепет, ожидая с удобного и мягкого сидения выхода артистов.

Подбираясь ближе к зрительскому залу, я не бегу занимать свое теплое место. Резко выключенный свет не только знаменует начало театрального волшебства, но и создает мне непредвиденные трудности. А ведь мое присутствие за сценой даже режиссер не заметил! Эх, была-не была. Ползу через лабиринты занавеса и снова подслушиваю чей-то разговор.

«Итак, берем друг друга за руки. Не волнуемся и не включаем мозги – они нас могут сбить! Работаем исключительно душой! Выдыхаем. За работу!» – все тот же педагогический голос Натальи Николаевны произносит напутствие.

А в глазах артистов уже нет места страху – наверное, лишь картины «Ромео и Джульетты» приходят на ум. Так, милые пачки решили повторить напоследок одну из них, да только не заметили – синяя лента выскочила ипотерялась под ногами. Но уже не важно – балет начался. А я добегаю до своего места, как нашкодивший кот.

Удивительные люди артисты и музыканты. Столько эмоций переживают, чтобы подарить их зрителям, сидящих в удобных креслах. Надо бы через месяц пробраться за сцену снова, ведь ставят рок-мюзикл о суперзвезде…

[ОПУБЛИКОВАНО: РОДНАЯ КУБАНЬ https://rkuban.ru/archive/rubric/publitsistika/publitsistika_13726.html]