Вологодский литератор

Почти у центра Краснодара, у перекрёстка улиц имени Мачуги и Автолюбителей, стоит памятник человеку-созидателю, рабочему с молотом в руках. Молотобоец остановился передохнуть и замер, глядя направо, на южную трассу, ведущую к морю.

Я сел на скамейку напротив. Было о чём задуматься…

Ещё недавно, каких-нибудь сорок лет назад, он, приосанившись, с гордостью смотрел на колонны людей, идущих с разноцветными шарами и транспарантами, весёлых и беззаботных… Потом они дарили ему цветы, и памятник, играя мускулами на солнце, едва сдерживал радость.

Но прошло десятилетие, и молодёжь вдруг изменилась, стала танцевать брейк, поливать краской из баллончиков постамент, выписывая каракули, чем-то похожие на иероглифы. Сквозь сигаретный дым он слышал голоса: «Не ту страну назвали Гондурасом!» И песню: «Гондурас, Гондурас, где же твой рабочий класс?!» Памятник не отвечал, он только крепче сжимал в могучих руках орудие труда, когда-то освобождённого от рабства.

С презрением рабочий смотрел на вереницы чёрных «Мерседесов» новых хозяев жизни. Хмурился и серел он, видя издалека, как закрываются фабрики и заводы, а на их месте вырастают торговые центры.

По вечерам молотобоец пристально и с напряжением глядел на закат, будто старался увидеть за ним тёплые волны Чёрного моря.

Раз в десять лет его чистили от пыли друзья-рабочие. Они не могли объяснить, почему голуби облетают скульптуру стороной? На других памятниках они сдирали наросты из помёта металлической щёткой, — на крышу Ельцин-центра в Екатеринбурге, говорят, гадят и голуби, и вороны, и все пернатые, кому не лень, а этот каменный великан стоит как заговорённый, как храм, чистый и неприкосновенный…

Встрепенулся краснодарский десятиметровый исполин лишь в дни пустынной весны, когда на улицах почти не было автомобилей, лишь охрана гундела в громкоговорители, призывая всех сидеть дома. А когда полтора года спустя народ стал врываться в берлоги начальствующих и требовать справедливости, рабочий поднял брови, заиграл бицепсами, водрузил молот на плечо, оторвал каменные ноги от постамента, и ступил, с треском раздробив плитку, на тротуар! Он двинулся ранним утром в сторону, о которой грезил много лет – к морю, к солнцу, к мечте!

Теперь уже пешеходы, завидев его, каменели, превращаясь во временные памятники, легковушки сигналили и скрипели тормозами, из окон глазели жильцы, застыв с зубными щётками в руках. А вскоре к шагающему со скоростью скутера исполину присоединился кортеж из бело-синих машин. Движение застопорилось, но потом возобновилось с бешеной силой. Стучащего по асфальту гиганта, играючи перекидывавшего молот из ладони в ладонь, машины обгоняли слева и справа, приветствуя гудками.

Молотобоец, улыбаясь, шёл к Горячему Ключу, свободной рукой салютуя заводу имени Седина и железнодорожным составам, снующим по стальным путям.

Страна не знала, что думать и говорить. Пресс-секретарь Песков, выпучив глаза, пробормотал: «Все полицейские силы подняты по тревоге, соответствующие службы проводят консультации. Мы будем следить за дальнейшими событиями».

Президент, министр обороны и патриарх загадочно молчали, а вот западные голоса перекрикивали друг друга: «Коварные русские опять нас обогнали, теперь уже в робототехнике!.. Кубанский монстр идёт на юг, угрожая Турции!»

Квадрокоптеры со всех сторон слетелись на Кубань, фотографируя и снимая спешащего к морю загадочного рабочего, — он отмахивался от них, как от назойливых мух.

Молотобоец повернул от Джубги налево и двинул, ускоряя каменные шаги, в сторону Сочи. Турция облегчённо выдохнула, а гадания продолжились: «Куда он направился? В Грузию? Неужели в Закавказье? А если в Иран???»

В главном курорте страны произошло то, чего никто не ожидал – рабочий в свете вечерних фонарей зашагал в сторону… Бочарова Ручья. Полицейские машины онемели от изумления. Большая часть из них дала дёру, лишь головная продолжала сопровождать «кубанского монстра», захрипев в микрофон: «Назад!», но потом почему-то заткнулась.

Молотобоец одним ударом снёс ворота (охрана разбежалась заранее) и, сокрушив стену резиденции, явился пред ясными очами президента. Главком побелел от ужаса, он не знал, кому и какую дать команду, поэтому стал ждать «дальнейших событий». И тут каменный человек медленно заговорил, грохоча громовыми раскатами:

— Я требую вернуть народу власть и украденную собственность! Немедленно подписывайте документ о сложении президентских полномочий!

— Но это же нелегитимно! – завопил гарант.

— Законы будут соблюдены, вы продлили свой срок, нарушив конституцию, теперь пришла расплата.

— Но кому я отдам власть?

— Мне.

— Но вы же памятник!

— Ничего, я передам пост номер один, — страна богата талантами.

Президент схватился за соломинку:

— Но как это оформить?

— Вас в прошлом уже оформляли, а свидетели уже здесь. – Бочаров Ручей был забит до отказа корреспондентами всех мастей.

Гарант сник, взял золотое перо, поднял его и стал медленно опускать к листу с двуглавым орлом. Очередь из вспышек ослепила всех. Стало светло как днём. Картина небывалого действа растворилась в сиянии, и вдруг солнечный свет ударил красным прямо в глаза! Внутреннее видение исчезло, и веки открылись… Я проснулся.

Протерев пальцами глазницы и восстановив зрение, я поднял взгляд и вздрогнул – памятник всё так же стоял у перекрёстка, опустив молот на постамент, но… теперь он смотрел не в сторону, а на меня!