Вологодский литератор

Издавна на Руси почитались традиции и соблюдались обычаи того или иного народа, населяющего нашу благословенную землю. Так, например, традиция посещать погосты на праздник Светлой Христовой Пасхи в некоторых деревнях, да и сёлах русской глубинки сохранилась и доныне. Но откуда она появилась у православного народа? Где искать её корни? Традиция эта берёт своё начало в средневековье. Из истории мы знаем, что административно Российская Империя делилась на приходы – большую их часть составляли деревни и сёла, в которых проживало в основном крестьянство. В Великую Субботу и на Пасхальную службу люди целыми семьями стремились обязательно посетить богослужение в Храме. В деревнях Храмов не было, они возводились только в сёлах и простым людям становилось не под силу (из-за повсеместного бездорожья или большой удалённости) посещать две службы сразу. Поэтому ночевали они зачастую на погостах, которые находились при Храмах. Да и после Пасхальной службы с освящёнными куличами, пасочками и яичками люди побаивались возвращаться домой в ночь и коротали её опять же на кладбищах, поминая усопших. Так год от года, со временем укоренилась в людском сознании эта традиция. Через несколько веков, после Октябрьской революции рухнула Российская Империя и на смену ей пришёл Советский Союз. В «Стране Советов» эта традиция себя не изжила, а получила новый виток, вследствие повсеместного богоборчества: разрушений Храмов и репрессий, применяемых к духовенству.   В сельской местности почти не осталось действующих Церквей и люди в пасхальные дни, шли опять же на могилки. Там и совершалось народное действо по поминанию усопших сродничков принесёнными с собой яичками, пряниками и конфетками, которые нередко можно было заметить аккуратно положенными на могильные холмики… А как же сама Церковь относится к этой народной традиции? Неоднозначно. Прямого запрета нет. Но это не приветствуется. В Священном Писании сказано, что, когда воскрес Иисус Христос, многие мёртвые восстали из гробов и вернулись домой. Само воскресение означает, что смерти больше нет, а отсюда выходит, что и само посещение погостов на Пасху не имеет смысла.  Зачем же искать Живого среди мёртвых? Но Христос во истину воскрес, а значит ему надо было сначала пострадав за наши грехи, умереть. Воплотившемуся Христу, как и всякому человеку, чтобы умереть, нужно сперва родиться. И когда рождается Христос мы празднуем ещё один великий праздник – Рождество Христово! Из праздничного церковного круга, этот праздник, один из моих любимых. Потому, что в моей семье в этот день мы всегда ходили славить Христа. Какой восторг и какая радость была в душе от ликующего славословия не передать словами! Моя бабушка, прожившая сто лет с небольшим, рассказывала, как Христа славили при царе, когда она была ребёнком. Люди тогда жили беднее, чем живут сейчас и уже задолго до наступления Рождества готовились к этому событию. Прибирали базы, выметали хаты, украшали висевшие в углах иконы, из сундуков доставали самые лучшие наряды, а уж гостинцы христославам заготавливали до этого дня, за несколько месяцев.  Христа славить начинали чуть свет, в каждую хату всегда ходили гурьбой, человек по семнадцать разного возраста: маленькие ребятишки, подростки и уже совсем взрослые парни, и девушки. Подходя к хате, стучались в дверь, а заходя спрашивали можно ли Христа прославить? Получив, как правило, только один утвердительный ответ, крестились на образа, и кто постарше начинали петь тропарь, а после совсем малые дети рассказывали свои стишки про Христа. В завершении поздравив хозяев, все ждали гостинцев. И хозяева с большой радостью давали кто, что мог. А парням в специальный деревянный бочонок наливали грамм по сто пятьдесят водки, который они таскали с собой из хаты в хату и уже после (обычно поздним вечером) выпивали компанией на игрищах. А иной, раз, кто имел гармонь, ходили по улицам с гармошкой и пели развесёлые песни.  Мой дедушка, будучи маленьким, лет с трёх, тоже всегда Христа славил. Его ребята постарше брали с собой. Когда они пели рождественский тропарь, дедушка подпевал им на свой манер, выходило забавно и все смеялись.

Меня «Рождеству» он тоже научил. Запомнил я быстро. И каждый год, даже в лютый мороз, мы ходили колядовать. Колядовали порой до вечера. Как сейчас помню один случай. Как-то раз, мы припозднились. Ночевал я у деда с бабушкой и нас разбудил стук в окно. Дед, наспех одевшись вышел на веранду. За окном было ещё темно.

— Кто тут такой? – зевнув в кулак, поинтересовался дед.

— Это я, сосед открывай! – ответил некто за дверью.

Дед, отворивши дверь, оторопел и стоял в изумлении, а я, выбежав следом, -рассмеялся.

Кое-как переступив порог, в комнату ввалилось нечто, напоминающее человека.  В овечьем тулупе, вывернутом на изнанку, в бабьем парике, с клоунским носом, размалёванный похлеще «Марфушечки-душечки» из киноленты «Морозко» стоял пошатываясь, в чудных сапожищах, изрядно выпивший сосед.

— Эт ты что ль, Митяй? – расплывшись в улыбке, спросил дед.

— Ну, отозвался тот и показав деду кулак, сказал:

— Мороз, чуешь чем пахнет?

— Да ты парень, добря заложил за воротник. Иди домой, проспись от греха – сказал ему дед и продолжил:

— Некогда мне с тобой гутарить, вон с Лёнькой славить идём.  После чего они вышли, и дедушка помог деду Мите, жившему через забор, дойти до его калитки. Тот поначалу кочевряжился, порываясь ещё куда-то улизнуть, но деда на него шумнул, и он обмяк.

— Шустрей собирайся, сейчас петухи запоют, а мы с тобой и не начинали – сказал мне вернувшийся дедушка. Я тут же оделся, и мы вышли на улицу. Улица помаленечку оживала. То тут, то там в домах загорались огоньки. Из печных труб шёл сизый дым. Пахло дровами. Люди протапливали печи. Да и немудрено, утро было морозным. Под ногами хрустел снег, а сугробы были похожи на спину огромного белого медведя. Дышать было трудно с непривычки, холодный воздух щекотал и колол нос.

— Ленька, слухай, как войдем в хату, я, начну, а ты подпоёшь, понял? – спросил дедушка.

— Понял, понял — отозвался я, вжав шею в шарф.

Дед всегда начинал первым. Не только славить, но и петь песни на гулянках. У него был сильный, красивый, немного с хрипотцой голос и песни он умел не только здорово петь, но и играть…

— Здорово, ночевали – сказал дед, когда мы зашли к соседям напротив.

— Слава Богу, — отозвалась хозяйка.

-Мы к Вам зашли Христа прославить – продолжил дедушка, и увидев одобрительный кивок соседки, взял на распев:

— «Рождество твоё Христе Боже наш…». Я ему подпевал, не торопясь, улавливая заданный им ритм.  Прослезившаяся тётя Женя, надавала мне конфет, а деду протянула какую-то денюжку. Так славя из двора во двор, мы дошли до конца переулка.

— Куда же дед повернёт? – думал я.  Если направо повернёт, мы много наславим, пройдя по самой длинной станичной улице почти до самого центра, ну а если налево поведёт, — пиши пропало… Там слева, жили его друзья -товарищи и я знал, что и как сто лет назад, без спиртного не обойдётся.

Деда потянуло налево, туда же он повлёк и меня. Иду я и думаю:

— Сегодня уже к обеду домой воротимся…

Зашли к Тибирьковым. Прославили. Тётя Света насыпала мне с пол кулька конфет и дала яблоко. А деду с дядей Колей налила по рюмашечке. Одной рюмашечкой дело не обошлось, и дед вышел навеселе:

— Лёня, щас нам ещё надо в три дома зайтить…

Зашли… Очень хорошо помню, последний – третий.  Дом не дом, хатка без слёз не глянешь. Воротца ущербные, скрипели как старая скрипка, на проржавевших петлях. Во дворе в маленькой будке такая же тщедушная собачонка, завидев нас визгливо залаяла. Вышла старуха.

— Дома, твой? – спросил её дед.

— Дома, куда ему деться-то. Проходи.

Мы вошли. Старик подбрасывал в грубку поленья.

— Мы… пришли… – начал было дед.

— Христа прославить – продолжил я его мысль и почти сам тропарь и пропел. Тут старуха, причитая и хваля меня, сунула мне в руки блин, вкуснее которого я отродясь не ел, а деду со стариком своим налила в стаканы какой-то бормотухи. Она-то проклятая деда и сгубила.  Выходя из ворот, дед, промычал:

— Давай внучок, к дому, поворачивай! Сейчас мы с тобой у бабки прославим… И тут же поскользнувшись на старых калошах, растянулся на скользкой дороге. Поначалу, он не понял, что произошло, а немного погодя выругался с досады, пытаясь подняться. У него не выходило. Он вновь и вновь шумно падал. Извалялся в снегу до такой степени, что стал похож на снеговика. Я понял, что тут, что-то неладное и начал тормозить проезжавшие мимо машины. Одна белая шестёрка остановилась.

— Что случилось? – спросил водитель.

— Да дед мой поскользнулся, упал и встать не может – уже плача отвечал я.

— Помогите, ему, пожалуйста, встать и до дома нас довезите – вытирая слёзы, попросил я этого человека.

Мужчина, кое-как погрузил здоровенного деда в машину и привёз нас ко мне домой. Мама, вызвала «скорую», деда укололи и увезли в больницу. Там ему наложили гипс и отправили восвояси. Дома, дедушка, ещё с полгода ходил на костылях, и, наверное, как и я, надолго запомнил это Рождество. А потом всё шутил, спрашивая:

— Ну, как мы с тобой Лёнька Рождество славили, помнишь?

Помню я это и сейчас, спустя почти тридцать лет. В следующий год я уже подрос и ходил колядовать с ребятами самостоятельно. Но самые лучшие и добрые колядки были у меня с дедом. С ним было весело и по-особому тепло, даже в самое морозное утро…