Вологодский литератор

Книга Николая Устюжанина «Самое счастливое утро» разнообразна по жанровой специфике и включает в себя три повести («Мое советское детство», «Перестроечная» юность» и «Вечернее солнце»), а также рассказы и очерки разных лет. Особняком здесь стоят, на наш взгляд, «так называемые» дневниковые записи (написанные в 2015 году) «Из армейской тетради», которые содержат именно армейские байки и исторические анекдоты советского времени, которые литературно обработаны и представлены в занимательной читателю форме [3].

Геннадий Сазонов, анализируя художественно-прозаическое начало Николая Устюжанина, справедливо замечает, что представленные в издании повести обладают некой целостностью и цикличностью [1]. Мы наблюдаем две оси: пространственную (Вологда-Москва-Краснодар) и временную (Детство-Юность-Зрелость). Художественный дискурс автора строится, с одной стороны, на пересечении этих осей, а с другой – на пересечении двух нарративов – художественного и мемуарно-эссеистического. Эссеизация художественной прозы и публицистики способна проявляться как в ассоциативности (образы героев выстраиваются в причудливой мозаике), так и в аналитичности (характер обобщений в тексте тяготеет как к художественной типизации, так и к субъективным авторским наблюдениям).

Людмила Яцкевич, размышляя о жанрово-содержательной природе рассказа «Вечная девушка», говорит о том, что в духовном сознании человека могут уживаться два разных представления – о земной и телесной и одухотворенной, почти не видимой красоте [2]. Герой рассказа – молодой человек – стоя в церкви на пасхальном богослужении, был подвержен влиянию собственных стереотипов. Красивая девушка, певшая в церковном хоре, оказалась горбуньей. Конфликт телесного и духовного поверг героя в смятение: он столкнулся с христианским подтекстом личности, которая «не прочитывается» бегло, путем «визуального сканирования», а переживается как собственный духовно-мистический опыт ее созерцающего.

С точки зрения проблематики, представленные в издании произведения – это разножанровые эссеизированные тексты с глубокой степенью авторского участия. Так, главный герой трилогии Юрий Суханов в контексте повествования воспринимается как альтер-эго автора, посредством которого писатель стремится передать несколько важных мыслей, или как сейчас принято говорить, сообщений: 1) действительно, в художественном плане могут обладать самодостаточным романтическим потенциалом и «советское детство», и «перестроечная юность», и то самое «вечернее солнце», которое захватывает постсоветский период, уже после официального разрушения СССР; 2) герой трилогии, не вступая в этический и эстетический конфликты с дискурсом исторического прошлого, намеренно несколько его беллетризирует, порождая при этом эффект медленного и приятного чтения, наполненного случайными и неслучайными событиями; 3) проблематизация дискурса трилогии такова, что любой исторический контекст, становясь прошлым, приобретает форму не самого явления, а рассказа о явлении, и в этом смысле читатель каждый раз способен открывать для себя такие прецедентные феномены/концепты, как «Семья», «Отдых», «Детство», «Юность», «Город», «Телевидение» и многие другие.

Цикл коротких зарисовок «Из армейской тетради» — это несколько открыток, отправленных читателю из советского армейского прошлого. Изображение на них, благодаря тексту, становится объемным. И каждый способен увидеть в этих голограммах и капитана Гагару, вскрикивающего то и дело: «Ну, все!», и поражающий воображение «луноход», и «Шурик», письмо которого читала вся воинская батарея, смеясь во весь голос, и многое-многое другое. Такие визуальные образы никого не оставят равнодушным, поскольку заставляют читателя не только идти за авторской иронией, но и строить вслед за ней свой собственный текст.

«Московские зарисовки» и «Южные очерки» — это два прозаических цикла, отражающие именно впечатления автора о тех местах и ситуациях, в которых он побывал. Так, в зарисовке «Айгуль» движение сюжета поражает своей чеховской неожиданностью и парадоксальностью: герой, которого отправили на практику в колхоз куратором, недоумевает дважды – на самой практике, получив неожиданный поцелуй от студентки, и дома, получив от жены незапланированную выволочку.

Оценивая в целом это издание и каждый его текст в отдельности, можно говорить не только о таланте и самобытности Николая Устюжанина как автора, но и глубокой филологической проработанности его текстов, значимых как с точки зрения авторского художественного сознания, так и в контексте его языковой личности.

СПИСОК ЦИТИРУЕМЫХ ИСТОЧНИКОВ:

1. Геннадий Сазонов. Самый счастливый день // URL: https://literator35.ru/2021/01/news/gennadij-sazonov-samyj-schastlivyj-den-v-vologde-sostoyalas-prezentatsiya-novojknigi-izvestnogo-prozaika-nikolaya-ustyuzhanina-samoe-schastlivoe-utro-povesti-rasskazy-ocherki-izd-rodniki-vologda-2/ (Дата обращения: 28 мая 2021).

2. Людмила Яцкевич. Священный дар красоты. Размышления при чтении рассказа Николая Устюжанина «Вечная девушка» // URL: https://literator35.ru/2018/12/writers-word/svyashhennyj-dar-krasoty-razmyshleniya-pr/(Дата обращения: 28 мая 2021).

3. Устюжанин Николай. Самое счастливое утро: Повести. Рассказы. Очерки. – Вологда: Родники, 2020. – 320с.

(https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_11147.html)