Вологодский литератор

Удивительная статья об удивительном святом. Нашел её на просторах интернета. В ней рассказано, как усилиями митрополита Берлинского Марка в 2012 году прославлен в лике святых новомучеников солдат вермахта, создавший молодежную группу сопротивления «Белая роза»! Он боролся с фашизмом в воевавшей с СССР Германии и с несколькими его товарищами и был казнен на гильотине.

Вопрос, если кто знает: прославлен ли хотя бы кто-то из

34 млн. призванных в армию в годы Войны советских людей? А из «гражданских», таких, как деревенский староста Матвей Кузьмин? А из множества партизан и подпольщиков, среди которых были даже подростки, а из десятков миллионов тружеников тыла? На последней перед Войной переписи населения СССР большинство людей записались православными. Похоже, что мы вновь «ленивы и не любопытны»…  Привожу целиком эту статью. Особо хочется подчеркнуть в этом деле роль митрополита Марка, краткий и сильный рассказ о котором мне довелось прочитать в книге «Не святые святые». В тексте я постарался сохранить сноски о фотографиях.

Шкляев Владимир Вениаминович, член Союза писателей России.

Святость в мирском понимании

Рассказывать о человеке, которого церковь канонизировала совсем недавно и теперь считает святым, непросто. Трудно поверить в его святость. Потому, что в обывательском смысле святой — это нечто сверх естественное, наделенное особыми способностями (силой) — взаимодействовать с миром живых, помогать, если к нему обращаются с молитвой. Этой стороны вопроса касаться не буду — нет опыта, который можно было бы представить в качестве неопровержимого доказательства. Личные ощущения не в счет потому, что они именно личные. Не исключена вероятность того, что желаемое выдашь за действительное. Хотя несколько раз странные, необъяснимые человеческой логикой случаи взаимосвязи обращения (молитвы) к конкретному святому и того, что потом происходило, в моей жизни были. Имя святого не назову не из неуважения, а чтобы сохранить в неприкосновенности тайну, к которой была возможность прикоснуться. У каждого должен быть и есть свой опыт. Расскажу о конкретном человеке, которому и в голову не могло прийти, что в будущем он станет святым — об Александре Шмореле, которого близкие друзья называли Шурик.

Русский немец

Он родился в России 16 сентября 1917 года в семье поволжских немцев, предки которых перебрались сюда из Восточной Пруссии в середине XIX века. Отец был врачом, мать, Наталья Петровна Введенская — дочерью православного русского священника. В 1919 году мать Александра умерла от тифа. Отец женится вторично на дочери владельца пивоваренного завода в Оренбурге, Елизавете Гофман. Вскоре у Александра появился брат Эрих и сестра Наташа. После раскулачивания родителей новой жены Шмореля, он принимает решение — вернуться на историческую родину. Родственники новой жены, Гофманы, которые жили в Германии, тоже внесли свою лепту с уговорами.

Возвращение в Германию

В 1921 году, когда маленькому Александру исполнилось пять лет, семья перебралась в Германию. Вместе с ними поехала и его русская няня, Феодосия Лапшина. Семья поселилась в Мюнхене. Дела у Шморелей пошли в гору. Этому во многом способствовало родство с Рудольфом Гофманом, активистом Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП).

Православный

Александр взрослел, прорастая духовными корнями в два двуязычных мира — русский и немецкий. Брат и сестра Александра воспитывались уже в духе лютеранской церкви. Но вторая жена отца поддерживала привязанность Александра к православию. Более того, она позаботилась о том, чтобы ему частным образом преподавался православный Закон Божий. Несмотря на довольно раннюю воцерковленность, Александр был открытым для мира — с удовольствием занимался рисованием и музыкой, делал самостоятельные переводы на немецкий произведений русских классиков.

Выбор

Александр Шморель в Германии. 1939 год

В 1938 году Александр Шморель получил повестку в армию, но вскоре, после скандала с присягой Гитлеру, которую он отказался принять, вернулся домой с обязательством поступить на медицинский факультет Гамбургского университета, чтобы хоть таким образом приносить родине пользу. Через год в 1940 году его отправили для прохождения практики военным санитаром во Францию. Вернувшись, Александр продолжил учебу на медицинском факультете Мюнхенского университета.

Студент

До того, как стать студентом, Александр видел, что происходило в стране, которая хоть и была исторической родиной, но так и осталась нелюбимой «мачехой». Многие из его сверстников, очарованные национал-социалистической идеологией, попали в эту паутину. Но не все осознавали, в какую мрачную бездну неудержимо погружалась Германия. Александр был одним из тех, для кого происходящее было страшной реальностью. В силу характера, он не мог отстраненно на это смотреть. Да ему бы этого и не дали, призывной возраст не оставлял шансов избежать восточного фронта и без присяги фюреру.

Страшная правда

О том, что там происходило, сначала Александр узнал от своего друга, Ганса Шолля, который после ранения вернулся в Мюнхен. В рассказы Ганса верить не хотелось — невозможно! Ты сам все это видел, о чем рассказал? Сам? Да, сам. И я сам в этом участвовал потому, что у меня не было выбора. Лучше пулю от русских, чем в гестапо. Повезло, что меня ранили. Иначе прикончили бы свои. Хотя какие они мне свои. В них нет ничего человеческого. Такое могут творить только сумасшедшие. Мне омерзительно сознавать, что я родился немцем. — Ганс отвечал твердо, глядя Александру в глаза. Тот молчал, осмысливая каждое слово друга, которому не мог не верить, глядя на фотографии, которые не мог забыть. — Ганс.., что ты собираешься делать?- Не знаю. Они меня в покое не оставят, снова отправят на восточный фронт. А я не хочу уже убивать! Не могу. Сделаю с собой что-нибудь или убегу. -Куда! Раньше надо было. Мы все в западне. Должен быть выход. Не знаю какой. Но должен. Общение с Гансом, фотографии, которые подтверждали ужасающую правду, окончательно убедили Александра в том, что он может и должен хоть что-то сделать, а не ждать, когда его отведут на б*йню и при этом сделают соучастником кров*вых жертвопр*ношений. Ему, как верующему человеку, происходящее представлялось пришествием антихриста, который пожирал души и отбирал жизни. Он не знал, как бороться с дьяволом, но очень хотел спасти души тех, до кого мог докричаться.

Белая роза

Александр Шморель в 1942 году создает группу студенческого сопротивления Weiße Rose «Белая роза». В центре фашистского логова искрами во мраке вспыхивают антифашистские листовки. «Разве не стыдно каждому честному немцу за свое правительство?», — спрашивал неизвестный, разослав размноженные от руки и отпечатанные на машинке листовки по адресам из телефонного справочника.О том, что подобное происходило в Германии и что это не дело рук «проклятых коммунистов» в гестапо не хотели верить и по началу искали «русский след».

На восточном фронте

Перед отправкой на восточный фронт. Александр Шморель крайний справа.

Но вскоре листовки исчезли. В гестапо решили, что с проблемой покончено. Объяснение было простым: Шмореля в июле 1942 года отправили на Восточный фронт. Он служит санитаром на центральном перевязочном пункте 252-й дивизии Вермахта в районе Гжатска. Вернувшись в Германию, Шморель говорил с восторгом товарищам по «Белой розе», что в России почувствовал себя дома, после которого Германия — это ад.

Студенты против фашизма.

Ряды сопротивления множились, вовлекая новых студентов. К «Белой розе» присоединились многие сокурсники Шмореля. Самыми активными были были: Александр Шморель (25 лет), Кристоф Пробст (23 года), Ганс Шолль (24 года), его сестра, София Шолль (21 год), Вилли Граф (25 лет), Ганс Ляйпельт (23 года). Отдельных слов памяти заслуживает Курт Хубер, профессор философии университета. Ему было 48 лет.

Другое будущее

Это были всего лишь листовки. Но, как оказалось, именно они спасли многих, зародив сначала сомнение, а потом и веру в будущее Германии без фашизма.

Александр Шморель и Ганс Шолль, 1942 год

Александр Шморель на восточном фронте

Предательство.

Когда в феврале 1943 года в гестапо поступила информация от осведомителя о том, что листовки в аудиториях университета раскладывают некоторые студенты, этому сначала не поверили. Устроили засаду и нескольких участников «Белой розы» поймали с поличным. На первом же допросе Шморель заявил, что Германия одержима дьяволом и только русская сила может его одолеть и спасти немцев. Неслыханные заявления, которые были восприняты как бред обезумевшего юнца.

Попытка спасти

По просьбе мачехи за Александра Шмореля пытался хлопотать его дядя, Рудольф Гофман. Рискуя, он написал рейхсминистру внутренних дел Германии Генриху Гиммлеру письмо с прошением о помиловании и обязательством «жестко вправить мозги парню», но только сохранить ему жизнь.- Никакого помилования! Эти негодяи своими жалкими листовками едва не распропагандировали нам всю Германию. Этот Шморель только прикидывается христианской овечкой. На фронте он тоже вел свою пропаганду. Нам все известно. Большевистская зараза у него в крови.

Сочувствие

Новость о поимке главаря «Белой розы» разлетелась по всей Германии. Сборщики устной информации в очередях и в пивных сообщали о том, что Шморелю многие сочувствуют. Трогала его молодость, внешняя красота, горячность. Нашлись «жалостливые» и в тюрьме. Среди них — адвокат Шмореля, Зигфрид Дайзингер. Сохранилось несколько писем Александра, которые Дайзингер передал из тюрьмы близким. Первое было отправлено в мае.

«Дорогие мои родители!

Нет ничего нового, о чем я мог бы вам написать. Здесь один день похож на другой, и время пролетает очень быстро…если мне придется умереть, если просьба о помиловании будет отклонена, знайте, я смерти не боюсь, нет! Так что не горюйте. Я знаю, что нас ожидает лучшая жизнь, и в ней мы снова встретимся… Лишь сейчас… когда мне предстоит потерять вас, я понял, как сильно вас любил. Постарайтесь преодолеть боль утраты, не забывайте, что такова судьба, она отвела мне недолгую жизнь, и, следовательно, все должно было сложиться так. Ничего не происходит вопреки Божьей воле…Ваш Шурик».

Из камеры смертников Александр написал письмо сестре.

«2 июля 1943

Милая, милая Наташа!

…ты удивишься, что я изо дня в день становлюсь все спокойнее, даже радостнее, что мое настроение здесь зачастую бывает намного лучше, чем раньше, когда я был на свободе! Откуда это? Я сейчас объясню. Все это ужасное „несчастье“ было необходимо, чтобы направить меня на истинный путь, и потому это, собственно, совсем не „несчастье“. Прежде всего, я счастлив и благодарю Господа за то, что Он дал мне понять это знaмение Божие и последовать в верном направлении. Что я знaл прежде o вере, о настоящей искренней вере, об истине, единственной и предельной Божественной истине? Так мало! Передавай всем сердечный привет, тебе же особый привет от твоего Шурика».

Последние часы.

8 июля 1943 года старший прокурор Мюнхена передал сообщение главному прокурору народного трибунала в Берлине, что казнь Шмореля и профессора Хубера назначена на 13 июля. Утром Александру вручили приказ об исполнении приговора. Казнь назначили на пять часов дня. — Первым будете казнены вы, Шморель, потом ваш подельник, профессор Хубер. У вас будет последнее желание?

— Да. Я могу написать родным? Попрощаться.-Пишите. И поторопитесь, казнь — дело хлопотное, Шморель. Лучше б тебя убили на восточном фронте, сынок… не хотел бы я видеть на твоем месте своего сына.

Последнее письмо.

«Мои дорогие папа и мама!

Итак, все же не суждено было иного, и сегодня по Божьей воле мне предстоит завершить земную жизнь, чтобы перейти в другую, которая никогда не закончится и в которой мы все снова встретимся. Пусть эта встреча будет вашим утешением и вашей надеждой. К сожалению, для вас этот удар тяжелее, чем для меня, потому что я ухожу с сознанием, что послужил моим самым глубоким убеждениям и истине. Все это позволяет мне со спокойной совестью ожидать смертного часа. Вспомните о миллионах молодых людей, расстающихся с жизнью там, на поле битвы. Их судьба — моя судьба. Огромный сердечный привет всем моим дорогим! В особенности Наташе, Эриху, Няне, тете Тоне, Марии, Аленушке и Андрею. Через несколько часов я окажусь в ином, лучшем мире, с мамой. Я не забуду вас и буду молить Господа о вашем утешении и умиротворении. Я буду ждать вас! Об одном особенно прошу: не забывайте Бога!!!

Ваш Шурик.

Со мной уйдет профессор Хубер, от которого передаю вам сердечный привет!»

Исполнение приговора

Зигфрид Дайзингер, смирившись с невозможностью спасти Александра, срочно вызвал в Мюнхен православного священника, отца Александра. Тот приехал к обеду — исповедал и причастил. Зигфрид Дайзингер вспоминал: «Там, в камере смертников, я встретил человека, который незадолго до этого принял последнее утешительное напутствие своей веры и далеко отбросил все земное. Никогда не забуду те слова, которые он почти радостно произнес: „Вы удивитесь, что я так спокоен — в такой момент. Но уверяю вас, что даже если бы вы сейчас мне объявили, что кто-то другой — к примеру, тюремный охранник — вместо меня пойдет на казнь, я все равно предпочел бы умереть. Я уверен, что жизнь моя должна завершиться сейчас — даже если кажется, что это слишком рано, — потому что я выполнил задачу своей жизни и не представляю, чем еще мог бы заняться в этом мире, если бы меня сейчас освободили». У Дайзингера часто спрашивали — неужели совсем еще молодой человек не боялся смерти?

— Что еще я могу добавить к тому, что сказал о нем? Он твердо по-мужски со мной попрощался, передал последний привет семье. В нем не было страха такого, как вы себе это представляете. Может быть волнение. Я не знаю, как это описать. В нем была одна любовь! Как сына, брата. И ни капли ненависти, даже к своим палачам. Он знал, что их ждет, он был в этом уверен! И завидовать там было нечему.

Заминка

Дьявол не хотел отпустить свою жертву просто так. За час до казни в тюрьму Штадельхайм неожиданно заявились два офицера СС. Предъявили бумагу, где говорилось о том, что им разрешено присутствовать во время казни в познавательных целях. Их интересовало, как выглядит агония и можно ли ее растянуть во времени, чтобы пытка заключенного не закончилась для него слишком быстро и допрос в случае необходимости можно было продолжить. Узнав о том, что казнить будут с помощью гильотины, офицеры расстроились, но захотели изучить устройство механизма.Об этом стало известно со слов адвоката Дайзингера. Сцена потрясла его своим циничным несоответствием между предстоящим наказанием того, кто был осужден за свои убеждения — ведь Шморель не убил ни одного человека, наоборот — спасал на фронте и исцелял души тех, в ком еще теплилась божья искра. У этих же, в черной форме, руки были по локоть в крови, они смотрели на инструмент убийства, как на кухонную мясорубку в магазине. Их поведение шокировало даже тюремного палача, который признавался, что после каждой казни беспробудно пьет несколько дней. Экскурсия для офицеров СС заняла время. Александр стоял посреди своей камеры в ожидании уже некоторое время, когда, наконец, его позвали: — На выход! Провели через тюремный двор в маленький барак. Он увидел место, где, судя по следам, недавно кого-то обезглавили. — Ваше имя Александр Шморель? -Да. Громкий и чистый голос прозвучал спокойно, даже буднично. Палач с недоумением посмотрел на юношу. Тот показался ему невероятно красивым и нереальным в этом мрачном и страшном помещении. «Будь проклята эта работа и я вместе с ней!» — с этими мыслями палач привел механизм в готовность и … жизнь Александра оборвалась. Следом в комнату завели профессора Хубера. Через несколько минут все было кончено и с ним.  Вслед за Шморелем и Хубером, также на гильотине казнили других активистов «Белой розы»: Кристофа Пробста, Ганса и Софи Шолль.

Казненные участники «Белой розы»

Символичное совпадение.

Казнь состоялась 13 июля, в день празднования Собора славных и всехвальных двенадцати апостолов, многие из которых, как и эти двое, приняли мученическую смерть. Александра и Хубера похоронили на кладбище Ам Перлахер Форст. Православный священник отец Александр отслужил панихиду. Присутствовать разрешили только членам семьи. Недалеко от могилы Александра, похоронены его друзья — Ганс, Софи и Кристоф. В день, когда приговор был приведен в исполнение, на улицах Мюнхена были развешаны правительственные плакаты, в которых сообщалось о казни «предателей — профессора Хубера и Александра Шмореля». Поверх текста кто-то написал — «Их дух жив!».

Память.

В Мюнхене есть улица, которая названа в честь Александра Шмореля. В мемориальном музее Мюнхенского университета и в Музее истории Оренбурга часть экспозиции посвящена истории немецкого антифашистского сопротивления «Белой розы».

Канонизация

Мученик Александр Мюнхенский. Икона.

5 июля 2007 года у могилы Александра Шмореля была совершена панихида, после которой архиепископ Берлинский Марк огласил решение Берлинско-Германской епархии Русской Зарубежной Церкви о прославлении убиенного мученика Александра в лике местночтимых святых. 5 февраля 2012 года состоялась фактическая канонизация в сонме мучеников.

Мч. Александр Мюнхенский. Икона.

До сих пор спорят о том, кем же был Александр Шморель и за что принял свою страшную смерть? Одни считают, что за просоветскую пропаганду. Другие — за нежелание служить дьяволу и верность идеалам православной веры с ее любовью к людям.

Ссылки на материалы текста

Антифашист причислен к лику святых

Курс на небеса. О святом Александре Шмореле

Биография Александра Гуговича Шмореля

(https://ruskline.ru/video/2021/03/31/o_nemce_soldate_vermahta_kotoryi_v_2012_godu_)