Вологодский литератор

МОЙ ДЕД

Геннадий Андреевич Коляда – сын городского лесничего Андрея Ивановича Коляды, занимавшегося озеленением  улиц, скверов, парков и набережной уездного города Тотьмы. Родился он в 1881 году. Семья была состоятельной. По роду своей деятельности был Геннадий  Андреевич – лесопромышленник. Много ездил по Вологодской губернии, организуя лесозаготовительные участки. После революции 1917 года  большая часть семейного имущества  была конфискована. Для проживания был  оставлен дом по улице Красная, 2. Как специалист своего дела  Геннадий Андреевич  был востребован существующей властью. В последние годы  возглавлял производственный отдел Леденгского (ныне – Бабушкинского) леспромхоза.

Десять лет был Геннадий Андреевич  на славе лесного специалиста. Но случилась беда. В восьми километрах от Тотьмы на речке Леденьга, где сплавлялся к Сухоне лес, произошел спад вешних вод, и древесина осталась на берегах. Чтобы выправить положение, надо было в срочном порядке собрать артель сплавщиков. Геннадий Андреевич очень старался. Однако нашелся недоброжелатель, изобразивший его старание, как акцию против  Советского государства. Бумага осведомителя поставила крест на судьбе Коляды. Его обвинили вредителем, кто хотел истребить сплавляемый лес.

Исчез Геннадий Андреевич.  Надолго ли и куда? Знать об этом было нельзя ни жене, ни матери, ни детям, ни друзьям и товарищам по работе. Это только сейчас спустя  девять десятилетий, стало ясно, что он был отправлен в Сибирь. Представляю его состояние, ощущаю нервы его, тревогу, отчаянье и печаль, когда ткнули дулом нагана под позвоночник и велели идти прочь от дома. И пошел Геннадий Андреевич по бескрайнему тракту в колонне таких же, как он, обреченных, жизнь которых уже не значила ничего, и поэтому можно их до конечного  пункта не доводить.

В тот холодный ноябрьский вечер 1934 года всю колонну из 50 арестантов загнали в строение сеновала. Закрыли ворота и подожгли.

Узнал я об этом  от бабушки Коляды Александры Ивановны. Ей же поведал об этом один из несчастных, кто чудом вырвался из огня и бежал.

Одно не укладывается во мне: дед мой погиб, когда меня не было в этом мире. Но возрастом был он на 30 лет моложе теперешнего  меня. И ту жуткую боль, ту отобранную свободу я порой ощущаю от пяток до головы, и мне кажется, я – это он, Коляда Геннадий Андреевич, за минуту до этого горького чада и этого злого огня, когда они, как два демона,  алчно набросятся на него.

Лето 2020 года. Тотьма, Красная, 2. Сейчас в этом доме живут другие. Но я всегда прихожу сюда, когда приезжаю из Вологды в Тотьму. Смотрю на цветы в палисаде. И они глядят на меня. Глядят из того былого, когда дедушка был живой. Когда он, как и я в наши дни, осязал их, как нечто бессмертное и родное. Осязал, отправляясь в непрожитые миры.

РАЗЛУКА

Бабушка, бабушка! Как ты только могла устоять? Муж ушел под конвоем в холодный, без солнышка вечер. И ты бы хотела с ним вместе. Однако сказали тебе:

— Не положено! Конвой – дело строгое. Дома сиди…

Умываясь слезами, уселась бабушка за станочек, где белели изящные кружева. Березовые коклюшки пели и пели, рисуя на мягкой подушке загадочные узоры. Километрами измерялась твоя разлука, в которой ты уходила всё дальше и дальше от того беспощадного дня. Коклюшки были тебе, как подружки.

С ними, с подружками ты и почила. Коклюшки с тобой расставаться не захотели.  Словно знали: без них тебе будет до невозможности одиноко. Поэтому в город тихих теней и ушла с ними вместе, не живая, а как живая, приготовленная для песни, какую они тебе не допели, но теперь обязательно допоют.

Вся  жизнь Александры  Ивановны была положена труды. Как жену врага народа, ее не осмеливались  взять на работу, и она вынуждена была надеяться лишь на себя. Зарабатывала на хлеб плетением кружев, тем, что держала козу и кур, пускала на жительство квартирантов и постоянно ходила в лес по ягоды и грибы.  Несмотря на скудность  материального обеспечения, была Александра Ивановна гостеприимной и всегда привечала гостей поставленным на стол самоваром. Как и отец,  была Александра Ивановна из породы долго живущих. Умерла она на 96-м году.

СЕРЕБРЯНАЯ ТРУБА

Жизнь, несмотря ни на что, продолжается.   Я – в саду. Где-то рядом со мной и внучка.

—  Дедо, на! – На ладошке у внучки – спелая земляничка.

Я смущаюсь, словно на крохотной ручке сияет не земляничка, а чья-то взволнованная душа. Надо же так! И всего-то малышке  пять лет, а такую власть имеет над дедом, что любое её повеление  отдается мне стариковской нежностью, и  в груди  у меня  начинает играть серебряная труба.