06.01.2020 
0 
115 
Предсмертная просьба: расскажи на весь мир
Написать этот очерк побудили меня «Осколки времени», две книги, выпущенные сотрудниками Тотемского музея в 2017 и 2019 годах. Сотрудники его Алексей Новоселов, Наталия Коренева и Валентина Притчина среди множества очерковых материалов о жителях Тотемского района воссоздали документальный портрет Елены Васильевны Дилакторской, яркой представительницы русской интеллигенции первой половины 20-го века. Интеллигенции, которая, служа своему государству, от него же и пострадала. Вынесла всё, что может вынести высоконравственная душа…
Довоенные годы прошлого века. Кто в Тотьме в ту пору не знал Елену Васильевну Дилакторскую! Энергичная, смелая, знавшая языки: английский, немецкий, французский и итальянский, преподававшая музыку и вокал. Исполнявшая арии и романсы и, само собой, народные песни, — такую звезду было нельзя не запомнить.
Вот и мама моя Любовь Геннадиевна, всегда ее почитала не только, как педагога, но и как величественную певицу. Знала Любовь Геннадиевна и мужа ее Леонида Николаевича Дилакторского, потому как он тоже в той же Мариинской гимназии вел уроки. У всех гимназисток, как педагог, он был по-крупному популярен. Да и внешне Леонид Николаевич выглядел колоритно, особенно когда надевал на себя мундир, а на нем ордена Святого Станислава, Святой Анны, Святого Владимира и ряда других наград, высоко прославляющих труд русского педагога.
Помнила Любовь Геннадиевна и старшую дочь Дилакторских, живую, взрывную, стремительную Наташу. С ней она вместе училась в Мариинской гимназии. Вместе внимала урокам Наташиной мамы. И конечно, хотела бы, как Елена Васильевна, петь, петь и петь. Но талант дан не каждому. Потому и переняла Любовь Геннадиевна от Дилакторской одну только песню «Ямщик, не гони лошадей». И пела ее, когда подступала к сердцу печаль-разлука.
Кстати сама Наташа, повзрослев, стала профессиональным прозаиком, поэтом и публицистом. Ее работы высоко оценивала Марина Цветаева. Работая в Детском издательстве Ленинграда, Наташа знакомится с Сергеем Михалковым, Самуилом Маршаком, Корнеем Чуковским и Юрием Германом. Сама она выпустила несколько книг для детей. Под редакцией Наталии Леонидовны были изданы «Смешные рассказы» Михаила Зощенко. Она же редактировала книгу Анны Ахматовой «Поэма без героя».
Однако не у всех жизнь в семье складывалась так гладко. Незавидной была судьба Леонида Николаевича. Советская власть требовала от него отступления, а то и отказа от сложившихся принципов, где на первом месте была у педагога вера в духовную жизнь и саму Россию. Не было у учителя тех позиций, с каких бы он возносил Советскую власть. Неумение приладиться к новым порядкам и стало главной причиной, по какой его не только отстранили от преподавательской деятельности, но и посадили в тюрьму. Из заключения его все же выпустили. Но преподавать дальше не разрешили. Это была для Леонида Николаевича настоящая катастрофа, и он, не выдержав своего непризнания, умер.
Елене Васильевне тоже пришлось уйти из женской гимназии. Стала зарабатывать на текущую жизнь преподаванием в Лесном техникуме. Но и здесь над ее головой сгустились угрюмые тучи. В 1937 году ее арестовали. За что? Как ни странно, за разговоры. Была Елена Васильевна очень, очень общительной. На любое событие в городе и стране могла откликнуться собственным мнением, не заботясь о том, что кого-то мнение ее может и возмутить. Что крамольного было в ее разговорах? Разве ее высказывание о том, что раньше (надо думать не при Советах) жизнь была без всяких там карточек, свободной и сытой, отмечали народные праздники, колядовали и пели песни не по указке тех, кто правит страной, а от великой русской души, которая загуляла. Этого было достаточно, чтоб посмотреть на Елену Васильевну, как на недруга государства. В постановлении тройки НКВД читаем:
«Является участником контрреволюционной группы, систематически занималась контрреволюционной агитацией и распространением клеветнических измышлений в отношении политики партии и советского правительства и в отношении его вождей».
Судьба Елены Васильевны определилась поселением ее сначала в Тотемскую тюрьму, а потом и в концлагерь, строивший переправу через реку. Именно там, на Волге, под Рыбинском, на отдельном участке энкеведешного Волголага и прошел остаток существования Дилакторской. Единственное письмо, дошедшее до нас от Елены Васильевны, пришло к нам из довоенной поры. Было оно сохранено сотрудниками Тотемского музея. Письмо обращалось к старшей дочери Наталии Леонидовне Дилакторской. Было оно прощальным.
«Дорогая моя любимая сиротинка, растрёпа моя талантливая, как мне не хочется, как мне тяжело умирать. Умирать и никогда не видеть, не ласкать тебя, не обнять мою любимую… Вот умираю и нечего тебе завещать, ты хорошая у меня и жаль, что тебя никто не понимает. За тюремные годы мало о тебе знаю, но думаю, что ты не изменилась. Думаю, что не спишь, не ешь, потому что нет времени, думаю, что такая же непричесанная, с модной сумочкой в руках, без гроша в кармане. Эх, много я за последнее время думаю обо всех вас…думаю, что тебе без меня будет хуже всех. Очень тяжело писать! Ведь в последний раз! В последний! А там – ничего. Была жизнь, и нет.
Ну, будь счастлива, насколько это для тебя возможно. Будь такая, как была. Другой-то все равно быть не можешь, да и не надо. Других много, а такая одна на весь свет. Хоть много чего, я могла бы рассказать тебе… ты поняла бы меня и может быть рассказала бы всему миру. Не судьба. Прости и прощай. Мама».
Читаю Елену Васильевну и вижу ее, не живую, а, как живую. Одновременно гляжу еще на одну святую — Любовь Геннадьевну, нашу маму. А вместе с ней гляжу и на нас, двух братиков и сестричку, оставшихся без отца, чья дорога пала на Казахстан, где были сторожевые вышки, конвойные и овчарки. А там, за всем этим, и полная неизвестность… Как и все советские дети, мы верили в будущее, как в сказку. Потому и терпели суровое время, беря пример с нашей мамы. Ах, как пела она, славя мужество и страдание.
Как грустно, туманно кругом,
Тосклив, безотраден мой путь,
А прошлое кажется сном,
Томит наболевшую грудь.
Ямщик, не гони лошадей,
Мне некуда больше спешить,
Мне некого больше любить,
Ямщик, не гони лошадей…
Пела, кажется, для себя, чтоб убавить свое лихо-горе. Пела, кажется и для нас, двум сынкам своим и дочурке, чтобы мы в этой жизни не потерялись.
Спасибо, Елена Васильевна, что Вы подарили нам душу песни… Подарили маме моей и всем нам…