Вологодский литератор

Родственники Александра Попова! Если Вы есть, отзовитесь…

26-го июня. Пятый день, как по всем городам и весям страны раздается глас Левитана, кому сам Бог приказал говорить  о нашествии оккупантов. А здесь, в белорусском  граде Молодично уже хозяйничают фашисты. Началось иго  тех, кто несет разрушение, голод и  смерть. Было повальное бегство. Туда, где Советский Союз. Лишь бы  не  слышать грохота танков, команд на чужом языке, не видеть фашистских мотоциклистов и той многоликой орды, что берет жестокостью и  напором.  

  Семья Поповых с Александром проститься, как следует, не успела. Сели на поезд – и до свиданья. Александр же, как кадровый офицер, остался на линии фронта. Он командовал батареей гаубиц. Почти все  войсковые соединения вытеснены  с границы и, стреляя, медленно отступали. Оставалась  не отступившей лишь 24-я  дивизия генерала  Галицкого.  Вот уже пять дней, как она держалась, мешая противнику выйти на Минск.

19-я  танковая дивизия совместно с моторизированной  бригадой вермахта рвалась  на восток. Завязалась схватка  с нашей 24-й. Там, среди перелесиц, болот и полей вырос не занятый немцами   выступ, который они  пытались взять с ходу. Однако не получилось. Два дня с 25 по 26 июня  шли встречные схватки. Особенно стойко держалась батарея гаубиц старшего лейтенанта Александра Попова.

 Впереди —  колонны   фашистских танков, пехота и мотоциклы. Вверху – юнкерсы, хейнкели, мессершмитты.  

Попов едва не оглох, отдавая команды. А когда наводчика Галкина  сбило с ног, сам встал за пушку.

— Беглый! Прямой наводкой! – Эта команда долго не выходила из  головы командира.  Из-за чего в тот день, а позднее и в ночь, ему казалось, что  он где-то не на земле, а значительно выше, откуда можно было увидеть все становище нечестивцев.

В сумерках после боя Попов оглядел свою территорию. Тут и там мерцали стволы грозных гаубиц.  А  впереди, то в канаве, то на шоссе дымились танки. Настоящее кладбище умирающего металла.   Еще недавно все они были   живые. И вот – мертвецы.

— 18 танков!- воскликнул прибывший на место боя военный корреспондент. — Кто их так?

— Какая разница. Главное, испеклись, как блины. А чем пекли? – Попов погладил ствол  гаубицы. – Подружками нашими да связками трех гранат. – И тут же  приставил к глазам бинокль, чтоб  рассмотреть взревевшие на опушке новые танки…

Немцы не сумели взять боем дорогу, где стояли гаубицы Попова.  Грузовиками, танками и пехотой потянулись в обход.  И справа, и слева. 24-й  некуда стало и выбираться. Впереди фашисты и сзади они. Дивизия оказалась отрезанной от соседей. Где они все? Связи у генерала нет. И он понял, что предстоит надеяться лишь на себя. Всем командирам дал установку: действовать, как партизанам. Днем спать, ночью передвигаться. Но в первую очередь — остановить  преследующего врага.  

 Для чего отряд под командованием подполковника Портнова, пошел на штурм немецких позиций. Фашисты такого не ожидали. Полагали, что идет на них вся дивизия генерала. Прекратили  преследование. Тем самым позволили Галицкому      добраться до  Березины.

Благодаря Портнову генерал  выиграл двое суток. Немцы выбрались к  Березине, когда окруженная дивизия   закончила  переправу. На берегу реки осталось лишь несколько наших бойцов. Все  они были убиты.

Ох, как печалился   генерал, когда узнал, что старший лейтенант Александр Попов мертв. Буквально за день до переправы на лесном привале он беседовал с ним.  Расспрашивал лейтенанта о  его   семье, о городе Тотьме, куда  жена Александра в первый же день войны уехала вместе с детьми. В представлении Галицкого Попов был человеком редкостного стояния. 18 танков отнял у врага! И дальше готов воевать с таким же яростным вдохновением. Генерал  собирался  представить  его  к званию Героя Советского Союза. И вот, не успел.

 В те летние дни 41-го  на Попова в  Тотьму была отправлена похоронка.  Получив ее, жена и дети Попова рыдали. Однако мать его бабушка Оля была спокойна.

— Он жив! – сказала она. – Вещает об  этом мне не только сердце мое, но и  Сашин голос, теплый-претеплый, и я его слышу…

Горе целых три года преследовало семейство Поповых.  Как вдруг почтальон принес   от него треугольное письмецо. В нем несколько слов:

«Мама, сообщи, живы ли мои жена и дети. Меня освободили. Сейчас я на передовой. Может и выживу. Очень жду ответ».

Нет. Не убит был старший лейтенант Попов при переправе через реку. Но контужен. Потерял сознание. И не мог уплыть со всеми к своим. Здесь, у  Березины немцы его и взяли. Швырнули в кузов грузовика и увезли куда-то  к себе.

Три года жизни  в фашистском концлагере. Три года в горьком аду, которым надо  дышать и ждать: а вдруг всё это закончится, хлынет свят-воздух, и ты на свободе.

 Какое  радостное  смятение   испытал Александр, когда ворота лагеря распахнулись!..

Опять Александр воевал. Теперь на чужой территории. Бил  из гаубиц по Европе, в окопах которой спасался  тот,  кто хотел нас  завоевать. Теперь дорога была, как у всех,  — на Берлин!

Были и праздники у Попова, особенно, когда из далекой Тотьмы вдруг прилетало родимое письмецо. О, как бойцы батареи радовались с ним вместе, когда он читал им  его.

Домой возвратился Попов в декабре 45-го. До Тотьмы от Вологды 250 километров. Автобусы не ходили. Александр, однако, не унывал. Это ли расстояние для солдата, когда впереди маячило самое дорогое – родная жена, сын с дочуркой и терпеливая мама. Домой лейтенант  пошагал пешком. Шел, скрипя сапогами по нетронутому снежку. И улыбался. Впереди была еще одна  жизнь…