Вологодский литератор

Галина  Дмитриевна Баранова (в девичестве – Рябкова) в своей родословии пошла от известного тотемского купца Рябкова Михаила Дмитриевича, ее деда. 30 апреля нынешнего года ей исполняется 90 лет.  Была и осталась она истинной домоседкой. Как родилась однажды в городе Тотьма, так и живет здесь по нынешний день. Отлучалась лишь в Белозерск, когда туда от «Красного севера» в качестве собкора газеты направлялся  Василий Иванович Баранов, Галин супруг. Но там они жили недолго – около  четырех лет. А все остальное время дышали приятнейшим воздухом Тотьмы.

На работу  Галя пошла в военное время тринадцати лет. В типографию  ученицей наборщицы. Потом, поработав наборщицей среди пташек свинца, бумаги и красок, перешла этажом повыше – в редакцию машинисткой.

До самой пенсии проработала Галя в редакции. Сколько при ней сменилось редакторов! Большеглазый, добрейшей души обаятельный Чурин. Ироничный Баранов. Сообразительный Каленистов. Осведомительный Третьяков. Королев с его чувством ответственности за строчку, в которой должна быть, хоть и маленькая, но, правда. Каждый редактор был Галиной Дмитриевной доволен, потому что она никого ни разу не подводила. Изнашивалась машинка. Ее сменяла — другая. Потом еще одна. И еще…   А пальцы у машинистки всё те же. Очень выносливые. Но и они под конец взмолились: ну, когда,  же мы отдохнем?

Отдыхают сейчас.

В Тотьме, на Гущина,12 я  бывал и бываю почти каждый год. И всегда замечал: в доме  очень уютно и чисто, окна наполнены светом, пол играет половиками. А во дворе, палисаде и огороде  — порядок и красота. Особенно летом, когда расцветают ирги и яблони и начинают цвести малина и липа, и тонкие запахи  от великого множества красных, синих и белых цветов наполняют грудь благоухающим ароматом. И это всё исходило от рук хлопотливой хозяйки.

В этом доме на Кооперавная,8  ныне  Гущина, 12, когда-то и я родился  и жил  в нем  не только в детстве и юности, но с перерывами и в зрелые годы. Здесь в те  времена бывали многие из вологодских писателей. В их числе Сергей Васильевич Викулов, Георгий Макаров, Виктор Коротаев, Сережа Чухин. Но чаще всех Николай Рубцов.

Порой в публикациях о Рубцове упоминается о часах в зале одной из тотемских библиотек, которые якобы, громко стукая маятником, мешали поэту прочесть стихи, и он попросил их остановить. Сам по себе факт достоверен. Однако несколько искажен. Нет такой в Тотьме библиотеки, где бы часы своим механическим стуком мешали кому-то в ней заниматься, тем паче читать вслух стихи. Часы помешали Рубцову и в самом деле. Но только не в зале библиотеки, а в частном доме, где я родился и где сейчас  живет у меня сестра. В тот приезд — а было это в лето 1969 года,  Николай появился в доме Барановых без меня. Была с ним рядом   Дербина, будущая убийца поэта. Попали они как раз на воскресные пироги, которые испекла хозяйка. Именно здесь, в маленькой кухне с окном, выходившем  во двор, где цвели яблони и цветы, Николай и читал свои новые стихотворения. Читал, пока его голос     не   заглушил    глуховато-раскатистый    бой   старинных часов с  медными гирями и цепями.

Было восемь часов. И ударить часы должны восемь раз.

Какой из поэтов любит, когда его грубо перебивают. Рубцов был к тому же в тот вечер чем-то еще и расстроен. Потому он прервал свое чтение и, взглянув на часы, раздраженно потребовал:

— Остановите их! Вы же слушаете мои стихи, а не эти куранты!

Маятник придержала сама хозяйка, то есть Галина Дмитриевна. И Рубцов закончил чтение в установившейся тишине. Потом закурил сигарету и вновь посмотрел на высокие, в деревянном корпусе с длинным маятником часы.

— Странно! В поэзию ворвалось само время! Быть может, оно хотело меня о чем-то предупредить? — Рубцов посмотрел сначала на Дербину. Та на это невнятно пробормотала:

— Может и так.

Потом посмотрел на хозяйку дома. Но Галина Дмитриевна  ничего ему не сказала. Рубцов в третий раз посмотрел на часы:

— Им, наверно, сто лет?

Галина Дмитриевна  улыбнулась:

—  Больше. Их  покупал  наш дедушка, когда еще был молодым. Значит им сейчас сто с чем- то лет.

Рубцов покачал головой:

— А мне — тридцать три, но чувствую я себя старше, чем эти часы. Видимо, я обогнал свое время.

Время, время. У каждого в нем свой отсчет. Вот и Галине Дмитриевне в последний день нынешнего апреля оно отсчитает  90 оставшихся  в прошлом лет.

Что на это сказать?  Живи, Галина Дмитриевна, и дальше. Бери ориентир на столетие. Здоровья тебе, новых цветов в твоем огороде. Доброты от сына, невестки и внуков. Разумеется, той высокой звезды, которая охраняет тебя и наш дом. Солнышка на крыльце. И любви твоей к родине,  у которой есть имя  – Тотьма…