Вологодский литератор

Задумавшись, я стояла у окна, за которым хлопьями падал снег. Как быстро год пролетел! Что-то принесёт новый?.. До праздника осталось несколько дней. Надо купить ёлочку. Люблю, когда запах свежей хвои наполняет квартиру – как будто частичка леса переселилась. Мои размышления прервал звонок – это пришёл Андрей, мой двадцатилетний сын. С мороза щёки разрумянились, чёрные глаза сияют. Стараясь скрыть смущение, попросил:

– Мама! Нам с ребятами хочется Новый год без участия старших отметить, а негде. Не могла бы ты нам квартиру на два дня уступить?»

Признаться, такая просьба застал врасплох, и я задержалась с ответом.

– Мам! Ну, пожалуйста!

– Ладно, только смотри, чтобы всё в порядке было.

– За это отвечаю, не переживай!

И он, обрадованный моим согласием, сразу умчался.

А мне-то где праздник отмечать? Может, в деревню уехать? Там чистый воздух, тишина, хотя нашей Артёмовки фактически давно нет. Три дома уцелело, но зимой там никто не живёт. Правда, почти рядом деревня Варгалово, где постоянно живут две семьи: Вячеслав с престарелой матерью и молодой, общительный, быстрый на ногу Николай с матерью и сестрой. Вот и пообщаемся. Я закупила продукты, собрала рюкзак и утром отправилась на автобусе в Усть-Алексеево. От автостанции до нашей деревни более восьми километров, но зимой надо идти окружным путём, сворачивая в сторону нашей деревни напротив Заозерицы, куда ходят в магазин мужики с Варгалова. Поскольку проезжей дороги нет, я могла пройти по их лыжному следу. Выйдя из автобуса, я с удовольствием вдыхала свежий, словно напоенный родниковой водой, воздух.

Пять километров до деревни Ульяница по накатанной дороге одолела быстро, но дальше её местами перемело, и я с тревогой вглядывалась в снежное пространство, чтобы не пропустить лыжный след. Но вот и он. Снег под ногами не проваливался, и я уверенно пошла по следу, наслаждалась непривычной тишиной и чистейшей белизной  окружающего мира. Но вскоре моё хорошее настроение пропало: лыжный след неожиданно оборвался, а чуть подальше были видны следы волчьих лап. Возможно, звери где-то поблизости, и могут появиться в любую секунду, а моё продвижение сильно замедлилось: тяжёлый рюкзак давил на плечи, ноги при каждом шаге по колено проваливались в снег.

Большое снежное пространство теперь казалось ловушкой, готовой в любой момент захлопнуться. Хуже всего осознавать безысходность положения: без дороги не убежишь, и спрятаться негде. Страх нарастал и мысленно гнал вперёд, но сколько метров я могла одолеть за час, если вскоре выдохлась настолько, что останавливалась через каждые восемь-десять шагов?

Сердце бухало, как молот, во рту пересохло.  Казалось, время остановилось, но вот, наконец, показался пригорок, за ним поле и Варгалово. Чувствуя дрожь в коленях, я с трудом дотащилась до пригорка и ползком преодолела его, а потом сбросила рюкзак и повалилась на снег. Сделав передышку, одолела, наконец, последние десятки метров. И вот я стою на дороге в деревне. Даже не верится, что под ногами твёрдая почва. Справа дом Николая, слева – Вячеслава, по левой стороне сразу начинался лесной массив, опоясывающий неширокое поле напротив Артёмовки.

– Ты с луны свалилась, что ли? – пошутил Николай, который вышел на улицу, увидев меня из окна. — Как ты без дороги-то? По-пластунски ползла, что ли? Зайди, отдохни.

Я отказалась: скоро стемнеет, а мне надо печку топить, избу отогревать. Повеселевшая, отправилась к себе домой, ведь одолела такую трудную дорогу, а главное, избежала встречи с волками. Первое строение на краю деревни – мой амбар, и я побрела к нему через канаву, провалившись до пояса в сугроб. Надо было взять электрическую плитку, чайник и ещё кое-что необходимое, спрятанное там от залётных воров за надёжным старинным запором, который обычным ключом не открыть.

Взяла, что нужно, заперла дверь и выбралась на дорогу. Но вдруг в спину будто толкнуло что-то. Оглянулась и похолодела: со стороны леса к амбару подходили два волка. У меня ноги будто к земле приросли, но, опомнившись, направилась в сторону своего дома, который в конце деревни. Охваченная ужасом, я беспомощно барахталась в снегу с грузом в обеих руках, падала, вставала и снова падала. Казалось, волки вот-вот догонят, вцепятся своими клыками мне в горло и разорвут, как овцу. Кого им теперь бояться, если в деревне ни одной живой души? А звери, наверно, голодные. У Вячеслава даже собаку съели. Видимо, от долгого напряжения в пути и от жуткого леденящего страха нервы не выдержали, и у меня слёзы обильно потекли по лицу.

Оглянуться и, тем более, закричать, я не решилась, звери не должны увидеть мой страх. Обернулась лишь, когда выбралась из канавы напротив дома и, шатаясь, дошла до крыльца. Волков уже не было. Видимо, мой ангел-хранитель надёжно меня бережёт.

Открыла дверь в избу и ахнула: стены и потолок густо покрыты снежной куржевиной, словно я попала в сказочную ледяную избушку. Большая печь как айсберг – дотронуться страшно. Пришлось её топить дважды, и только на вторые сутки к вечеру она отогрела избу, а первую ночь я то одним боком, то другим жалась к маленькой печке. Она нагревалась быстрее, но уснуть я всё равно не могла. А утром, не без страха выйдя на улицу, расчистила дорогу до ручья и принесла воды.

После завтрака, взяв топор, пошла на Варгалово за ёлкой. Там сразу за воротами росла красивая стройная ёлочка, которую я заприметила ещё летом. Дома у меня хранилась большая коробка игрушек, и я нарядила свою лесную гостью так, что она выглядела не хуже городской.

На Новый год пригласила соседей. Мы сидели в натопленной избе и вспоминали прошлое, когда кипела жизнь в наших деревнях. Жили хоть тяжело, но никто не воровал, как в нынешнее время. Дома редко запирали, приставят палку к двери – и всё. Пьянства тоже не было. Даже большие праздники не все отмечали, а когда пьянствовать-то, если люди с раннего утра до позднего вечера на работе? Мама Николая Капитолина вспоминала о том, как болели руки, ведь коров на ферме доили вручную, а дома скота полон двор, дети. И пусть хоть недостаточно ценился деревенский труд, но бабы и мужики понимали значимость его, зная – работают не столько для себя, сколько для других, город кормят. А потом сгустились тучи над деревней, и грянула гроза: отдалённые селения власть объявила неперспективными. У нас в Заозерице даже центральную ферму ликвидировали. Пашни зарастают лесом, а раньше, бывало, идёшь в лес, и по обе стороны дороги колышется под ветром золотистое море ячменя или пшеницы, на лугах стада паслись. А теперь как людям жить? Мужикам существовать за счёт материнских пенсий и того, что летом из леса принесут – разве это не унизительно? А они же люди, живые души, родились и выросли на этой земле.

…Обратно я уходила по нормальной дороге. Николай звонил в сельсовет, и прислали трактор, чтобы прочистить путь до Варгалова. Мне стало как-то даже не по себе за свои страхи. Я один раз побывала в деревне зимой, и это осталось в памяти на всю оставшуюся жизнь, а мужики с Варгалова каждый день ходили в нашу деревню за водой, регулярно в Заозерицу. А что если б встретилась стая волков? От них лыжной палкой не отобьёшься, но люди привыкают ко всему и даже не жалуются.

Вернувшись домой, я всё думала о судьбе деревенских мужиков, оказавшихся лишними на родной земле. Время прошло – теперь их и в живых нет. От безысходности люди начинают пьянствовать и умирают не от старости. Коле было немного за сорок, когда его не стало. Летом иду по деревне, и сердце сжимается от боли. Стоят опустевшие дома, как слепые. Неужели ничего никогда не изменится?