Вологодский литератор

ПОИСК РОДИНЫ

 1951 год. Лето. Белые облака.

Куда плыть 15-летнему Коле Рубцову? Нет с собой ни билета, ни денег, ни того, кто бы взял опеку над ним. Он и сам толком не понимал. Но, глядя на проплывавшие мимо  ольховые     берега, выбирал глазами то, что  могло бы его взволновать и позвать. Как если бы это была его родина, а там бревенчатый дом, с крыльца которого  помахивали руками мать и отец, да и вся остальная родня, кого он оставил в далеком  детстве.

Кто-то из взрослых  на верхней  палубе,  с кем Коля случайно разговорился, показал ему на маленькую реку, что впадала в Сухону среди леса:

— Речка Стрелица. На берегу этой речки Рубцовы прежде и проживали.

Встрепенулся Рубцов:

— Прежде? А нынче?

— Не знаю, дружок,- пассажир доверительно  улыбнулся.- Аб узнать о нынешних, надо в Голубях выходить.  И идти от пристани к Бирякову. Вёрст этак 10, а то и 12.

  Дальше подсказывать Коле не надо. Вышел на пристани.  И пошел по проселку, сворачивая с него  в ближайшие села и деревушки, среди которых были  Самылково, Спасское, Кульсеево, Биряково…

Чего он искал? Потерянную родню.

И  никого из родственников не встретил.  А ведь  было когда-то родни в этой местности, ой, как много.   Но все отсюда перебрались, кто – в Вологду, кто – в Архангельск.  А кто и в саму земельку.

Неделю, не меньше ходил Николай  вдоль речки Стрелицы. Ночевал, куда пустят. Ел, что дадут. Иногда попадал на уличное  гулянье, где ему уступали кирилловскую гармонь. Играл по просьбе     таких же, как он, простодушных  отроков и девчушек.

Перед отъездом в Тотьму, где предстояло продолжить учебу в техникуме,   посетил   Кульсеевский холм. С высоты его  были видны   не просто дороги, ведущие в Биряково, не просто просторы Зуева луга, не просто деревья и крыши Селезенева,  а вся нараспашку открывшаяся Россия, на груди у которой  он и остался, еще не успев ей сказать что-то главное от себя.

Может быть, поэтому он не сразу в Тотьму и возвратился. Перед Тотьмой – в Вологду, ну а там — и в Череповец, чтоб найти там сестру и братьев, а, быть может, еще и родного отца. Найти, успокоиться и задуматься о своей  чуть   наметившейся дороге. Куда она выведет? И когда?

РОДИТЕЛЬСКИЙ ДОМ

Бывал ли Рубцов на родине предков, то есть на речке Стре̓лице, что впадает в Су̓хону на левом её берегу, пробираясь сквозь заросли тальника и луга к вольным водам  большой судоходной реки? Оказывается, бывал. Об этом свидетельствует Дина Павловна Киселева, в девичестве – Быкова, уроженка села Бирякова.  И Никанорова Катерина тоже свидетельствует об этом. Обе   рассказывают, что Рубцов стал сюда приезжать   вскоре после того, как покинул Никольский детдом. Стал ездить с 1951 года, когда ему   шел 16-й год.

Дина  в то время была  ученицей начальной школы. Рубцов дружил с  ее старшими братьями. Дружил и с другими ребятами Бирякова. Они ему, как своему человеку,  и место жительства подыскали — дом Борисо̓вских. Хозяйка дома  Надежда  Анемподистовна обитала  с двумя сыновьями, была очень доброй, и в доме ее постоянно  жил тот, кому требовался ночлег.

Биряковским ребятам Рубцов  понравился сразу, как только он бережно принял   гитару. Гитару же привозил из Вологды  Юрий Зуев, любимец  местных юношей и девчат, кто покорял собравшихся не только искусной игрою на семиструнной, однако и  пеньем романсов и оперетт.  Песни и подружили Юрия с Николаем. Играли и пели   оба,  как, соревнуясь.  Дина тем и выделила Рубцова, что запомнила его, как юного  моряка, одетого в темно-синие брюки и такую же синюю куртку  с просторным матросским воротником. И еще она обратила внимание на  его сквозные,   смело блещущие глаза, которые, ей казалось, видели  и сквозь землю.

Днем горожане, как правило, помогали своим родителям в огороде. Вечерами играли в футбол. А ближе к ночи устраивали напевы, и непременно возле костра. И с любопытством всматривались в  Рубцова, как тот  под Юрину музыку, как колдуя, раскладывает стихи, превращая их в чарующее волнение.

Женщины утверждают, что  бывал  Рубцов  в Бирякове довольно часто. Особенно  после  действительной службы.  В последний раз  его видели уходящим из Бирякова куда-то в сторону Голубей, куда приплывал из Вологды пароход.

Уходил, как всегда, с проверенными дружками. Туда уходили они, как разведчики, тихо-тихо. Обратно же возвращались веселые, с песнями,  как заречные ̓  соловьи.

Рубцова  всегда тянуло в эти  приветливые  места, где обитали  его предшественники по роду. Не однажды бывал он и в доме своих родителей в  Бирякове, когда ехал откуда-нибудь в Николу, или куда-нибудь — из Николы. В Бирякове была у автобуса  остановка, и все, кто в нём ехал, заходили на автостанцию, где иногда продавали к чаю дешевые бутерброды. Так что родительский дом, переехавший из Самылкова в Биряково, был поэту знаком.   Но знаком как нечто случайное, что встречаешь и забываешь, не зная  того, что здесь, в этом доме жила твоя мать. И отец твой тут и жил. И бабушка с дедом.   Только никто  об этом поэту не говорил.