Вологодский литератор

* * *

Август, август, зачем же так скоро?..

Ведь еще не настала пора…

Сонной тенью немого укора

загустели твои вечера.

 

Август, август, озёрная свежесть,

дрожь листвы на опавших цветах…

Мы, мой друг, замечаем всё реже

прежний блеск в приземлённых глазах.

 

То ль с тобой мы своё отлетали,

хоть в душевных порывах — легки,

то ль полей поседевшие дали

слишком стали для нас далеки…

 

И не манит спокойного взора

золотая заката игра…

Август, август, зачем же так скоро?..

Ведь еще не подходит пора…

 

* * *

Предосенняя нежная тишь…

Нет, не может окончиться лето…

Ах, душа, скоро ты воспаришь

к океану несметного света.

 

Золотая тоска вечеров…

Нет, не верю, что лето уходит…

С долгой песней холодных ветров

где-то близко зима хороводит.

 

Август ласковый, солнечный весь,

ярко-жаркий, как цвет бересклета…

Ах, душа, ты запомни, что здесь

было это короткое лето…

 

ИРКУТСК

                    В Иркутске сходятся две реки: Иркут и Ангара

Бежит на север сильная, просторная

двух быстрых рек холодная волна…

Соединила здесь сама история

времён непримиримых имена.

 

Став Октября неосторожным пленником,

дань отдаю вождю и Октябрю…

И вижу: выше памятника Ленину

величественный памятник Царю.

 

Нет, на Руси монархия не свергнута.

В ней Царь и вождь скрепились на века.

По улицам Урицкого и Свердлова

я вышел к монументу Колчака.

 

Здесь две реки в один поток сливаются.

Его никто не в силах развернуть…

Здесь два пути страны соединяются

в единый, вечный, неразрывный путь.

 

ВОДА БАЙКАЛА

Я по нему опять тоскую…

Как долго я спешил туда!..

Была подобна поцелую

Байкала чистая вода.

 

Вошли в меня сердечной новью

и Ангара, и Усть-Уда…

Как свет небесный Подмосковья —

Байкала синяя вода.

 

Но если в воздухе кружилось

ненастье хмурое, тогда

в стальном дыханье шевелилась

Байкала серая вода.

 

Теперь в сибирской ностальгии

душа пребудет навсегда.

Скрывает столько тайн России

Байкала чёрная вода…

 

* * *

Ничего, что глубокая осень,

ничего, что опала листва…

Дождевая закатная просинь

мне чуть слышные шепчет слова:

 

«Не взыскуй, не кручинься, не сетуй…».

Столько раз это было со мной!..

Гроздья красные яркой приметой

мне бессонный сулят непокой.

 

«Не зови, не жалей, не прощайся…»

В серых тучах померк небосвод.

Мимо с шумом, как поезд, промчался

леденящий семнадцатый год.

 

Нескончаемый лиственный ветер.

Зябко в парке от лиственных слёз.

Под ногами в искусственном свете

истлевает убранство берёз.

 

Дуб качает седой головою,

синь закатную мглой занесло…

Ничего, что не будет покою,

ничего, что иссякло тепло…

 

ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

Последняя любовь — души живая тайна,

сокрытая от всех, безмолвна и грустна.

Я помню этот день. Мы встретились случайно,

когда в дождях цвела московская весна.

 

Подвальное кафе писательского дома…

И терпкое вино за столиком в углу…

— Как странно, до сих пор я с вами не знакома, —

сказала и, чутьём недремлющим влекома,

глазами отдалась неясному теплу…

 

Как странно… Было всё необычайно странно…

Взаимное тепло и глаз, и рук, и губ…

— Нам будет нелегко, — я ей сказал туманно.

И в чувствах, и в словах я был несносно скуп.

 

Уж столько лет прошло. Безмерная разлука

хранит тепло любви в своих мечтах и снах…

И пишет мне она с тоской: «Какая мука…».

Я отвечаю ей: «До встречи в небесах»…

 

ПЕРЕКЛИЧКА

                                                           Анатолию Аврутину

Подлый мир отказался от наших святынь —

в этом мире другие святыни.

И куда ты свой взгляд беспокойный ни кинь —

всем Россия чужая отныне.

 

Мир блефует в придуманных снах и во лжи,

в однополой убийственной страсти…

…Где-то детство моё в колосящейся ржи

притаилось, как в маленьком счастье,

 

засиделось у речки, уснуло в лесу,

закружилось в цветах на лужайке…

Я за пазухой детство, как птаху, несу,

чтоб о нём рассказать без утайки.

 

Чтоб светилось оно в этих строчках простых,

согревая глаза дорогие,

чтобы в детях, рождённых при песнях иных,

билось вечное сердце России.

 

…Я под пенье сверчка на печи засыпал,

под рассказы о плотнике-деде…

Нам динамик из чёрной тарелки вещал

о вожде, о труде, о Победе…

 

Мы росли на руинах великой войны,

со страной возвышаясь и каясь,

нас безродные пичкали чувством вины,

от святынь и побед отрекаясь.

 

Ныне в наших домах тех динамиков нет.

Мы умней и трезвей стали ныне.

Нас в искусственный свет заманил интернет…

Но в душе — неизменны святыни.

 

* * *

Перед Распятьем я Бога просил:

«Господи, дай мне успеть,

дай мне набраться немыслимых сил —

духом врагов одолеть.

Господи благостный, сколько же их,

подлых, сплочённых во зле,

недругов этих безумных моих

здесь, на родимой земле!..».

Тихо ответил Он мне: «Отойди.

Кайся и плачь во Христе.

Раньше Меня никого не суди.

Я ради всех на Кресте».

 

ТЕНИ

Уберите Ленина с денег.

А.Вознесенский

Всех имён и времён

тени

к нам ползут из-под скорбных плит…

В мавзолее лежит

Ленин,

и на площади он стоит.

 

Как ни чтили его

слепо —

кровь столетья не смыл дождь.

Сколько мы ни кричим

в небо —

к пьедесталу прирос вождь.

 

Стадионов гудят

ульи.

Рвётся красной мечты струна.

Уберите Ленина

с улиц —

пусть вздохнёт от него страна.

 

ВЕРА

(В День Архистратига Михаила)

                                      Не мир пришел Я принести, но меч.

                                                                                         Мф. 10:34

В празднословье своем убогом

мир безумный идёт в разнос.

Наши пращуры жили с Богом,

в бой их вёл за собой Христос.

 

Был безжалостным враг надменный —

вся безбожная мразь и гнусь.

Перед ней не была смиренной

наша вера и наша Русь.

 

Псов армады французско-прусских

нам хотели замкнуть уста.

И без счёта — погибших русских

за язык и за свет Креста.

 

Стала доблестью их безмерной

сохранённая русская речь.

Всех мощнее на свете — вера.

Перевёрнутый крест — это меч.

 

НАПОСЛЕДОК

                               Посвящается Дмитрию Хворостовскому

Как молоды мы были, как молоды мы были…

Хмельные наши кони летели в небеса…

Мы ожиданьем жили, мы Родину любили,

мы слышали в эфире родные голоса.

 

Пленительные песни, живительные звуки

ласкали нашу юность, бодрили нашу плоть.

Не знали мы ни скуки, ни той сердечной муки,

что сможем со слезами в судьбе перебороть…

 

Как искренни мы были… По мощным волнам плыли…

Казались неземными заморскому уму…

В заоблачных юдолях, в сиянье лунной пыли

мы ярко проходили сквозь золотую тьму.

 

…Блестит еще неброский ноябрьский снег московский…

…Затихших губ усталость и щек запавших мел…

Остыли наши кони… Но Дима Хворостовский

во мгле рекламных пауз нам напоследок спел…

 

* * *

«Украина выше Бога!» —

мразь укропская орёт.

Доскакал до эпилога

обесовленный народ.

 

Слышен: «Слава Украине!» —

злобный клич из чёрной тьмы.

Воют бесы на Руине…

«Слава Богу», — скажем мы.

 

Может статься, протрезвеет,

образумится народ…

Но пока он лишь звереет,

«Ще не вмэрла…» — всё поёт.

 

Матерь Божья смотрит слёзно

сквозь донбасские дымы…

Может статься, будет поздно…

«Слава Богу», — скажем мы.

 

В ПЕЩЕРАХ

Печоры псковские, пещеры…

Дрожащий свет свечей в руках…

Мерцали своды, словно сферы

небесной тверди в облаках.

 

С тоской душевного похмелья

здесь я, стогрешный, пребывал.

Здесь, в лабиринтах подземелья,

монах нам тайны открывал.

 

В подземной мгле витал над нами

нетленных старцев глас и слух…

Вливался теплыми волнами

мне в  сердце странный сильный дух…

 

Здесь, как Руси живые стражи,

за веком век — во тьме святой —

лежат молитвенники наши

под монастырскою горой.

 

Бессмертный дар их мощной веры

из века в век спасает нас.

…Мерцали своды, словно сферы

живых небес, в тот светлый час.

 

Я слышал ангельское пенье,

огнём сердечным осиян.

И нам вослед духовным зреньем

смотрел Крестьянкин Иоанн…

 

ДАР ЛЮБВИ

В минуты слабости душевной

в себе глушил я резкий жест.

Перед толпой нещадно-гневной

Он за меня всходил на Крест.

 

Когда в заклятье поруганья,

жестокий суд людской кляня,

я уходил от наказанья, —

Он осуждался за меня.

 

Не отвести беду руками.

Когда в меня под смех и вой

со всех сторон летели камни,

Он закрывал меня собой.

 

Я слово правды не нарушу,

стремленью верен одному —

свою еще живую душу,

как дар любви, вручить Ему.

 

* * *

В прошлом уже не проснуться,

сколько мечту ни проси…

Всё же в Россию вернутся

аисты Белой Руси.

 

Мир усмехнётся. И всё же

в прошлое — сердцем вернусь.

Верю, что станет мне тоже

Родиной Белая Русь.

 

Вместе — уймём ностальгию.

Сильно, мой друг, не грусти.

Верю, вернутся в Россию

певчие Белой Руси.

 

Песней прольются родною

реки ее и леса…

…Звонко плывут надо мною

Белой Руси голоса.

 

* * *

Дышат снегом тучи низкие,

мглой скрывая даль и высь.

Две дороги наши близкие

вместе шли и разошлись.

 

Шар земной спокойно вертится…

Мчатся порознь два авто…

Нам в пути никто не встретится

и не нужен нам никто.

 

Наши судьбы разделённые

не сведём ни я, ни ты,

как навеки разведённые

петербургские мосты…

 

АНГЕЛЫ РОССИИ

Мягкие игрушки на снегу погоста…

Всем лесам и весям, всей России слышно:

ангелы Беслана, ангелы «Норд-Оста»

под метелью марта плачут в «Зимней вишне».

 

Мы застыли снова под дыханьем вышним,

мы опять склонились под огнём незримым…

Детский смех не слышен в чёрной «Зимней вишне»,

детский смех задушен едким жёлтым дымом.

 

И трепещут свечи в мартовской метели.

И снега слезятся всей бескрайней ширью.

Мягкие игрушки в небо улетели.

Ангелы России плачут над Сибирью.

 

Соберем в ладони гроздья зимних вишен

и оставим божьим птицам возле храма…

Ангельский, последний будет вечно слышен

голос в телефоне: «До свиданья, мама…»

 

НА КРЕСТЕ

Бессердечность, холодность, фальшивость

умозрений в своей пустоте…

Наш безумный кумир — справедливость.

Мы грешим, а Христос — на Кресте.

 

И опять, как всегда, безвозмездно

будем лгать, малодушничать, мстить…

Мы достойны лишь огненной бездны,

если нас справедливо судить.

 

Мы об Истине что-то вещаем,

о спасающей мир красоте…

Ни обид, ни долгов — не прощаем.

А святая любовь — на Кресте.

 

ОДУВАНЧИКИ

Разгулялась весна ненаглядная

в майских, чистых, нежарких лучах.

И прохожей глаза шоколадные

заставляют забыть о годах…

 

Я и вправду, наверно, не стар еще —

не сгибаюсь под грузом годов…

Мы, как прежде, присели с товарищем

возле речки меж птичьих кустов.

 

Разложили закуску нехитрую

на душистой, на свежей траве…

А речушка вечерней палитрою

вся сияет в своем естестве.

 

Накатили винца по стаканчику,

бросив крошки синицам в кусты.

А за речкой горят одуванчики,

эти первые в поле цветы…

 

ПОСЛЕДНИЙ ДОЛГ

Как же много, друг, хотел успеть я!..

Но река уходит под снега…

За чертой семидесятилетья

ждут меня иные берега.

 

За спиной — большая жизнь земная,

время взлётов, песен и утрат.

В новый путь зовёт стезя иная…

Нам осталось, друг, взглянуть назад.

 

Нам осталось, друг, с тоской припомнить

золотые в юности деньки.

И еще — последний долг исполнить

всем пустым наветам вопреки.

 

Долг последний, лёгкий и безмерный,

как итог сердечных наших сил, —

сбережём в душе своей бессмертной

всех, кто в мире дольнем нас любил.

 

Мы с тобой, по прошлому тоскуя,

этот свет, мой друг, храним в крови,

чтоб навеки их любовь земную

слить с живой рекой своей любви.

 

* * *

Запах жасмина в маленьком сквере,

нежных соцветий белый туман…

Сон или явь — в этом я не уверен.

То ли не трезв я, то ли не пьян…

 

Запах жасмина, запах жасмина!..

Летние ночи так коротки,

так мимолётны… В чём же причина

этой внезапной сладкой тоски?

 

…Светлые ночи, первые встречи,

юные губы, алый рассвет…

Солнце июня, ласковый вечер…

Ранний на сердце горечи след…

 

Словно ненастье, стихла кручина.

Благостью лета взгляд напоён.

В маленьком сквере запах жасмина —

жизни минувшей явленный сон…

(http://denlit.ru/index.php?view=articles&articles_id=3444)