Вологодский литератор

Значит, будет война…

Как известно, разруха у нас не в сортирах. И не в компьютерах. И даже не в экономике.
Разруха у нас в головах.

И самое печальное, что не только в головах Путина и компании. В их головах, конечно тоже, но дело не в них. Если бы дело было только в Путине и его окружении… да их бы тогда уже сто раз заменили. Незаменимых, как известно, не бывает.

Путина не меняют не потому, что это невозможно, а потому, что большинству это попросту не нужно. Потому что он все делает правильно, работает удовлетворительно и лучше него не работает никто — с точки зрения чиновников, партии Единая Россия, Центробанка, большей части элиты и значительной части народа. И с точки зрения зарубежных партнеров тоже.

Путин говорит, что Центробанк действует правильно — и Центробанку нравится, что Путин так говорит, это полностью устраивает банкиров.

Путин говорит, что правительство действует удовлетворительно — и это нравится правительству, премьеру, министрам, большинству чиновников по всей вертикали.

Путин говорит, что лучше Единой России не работает никто — и это нравится всем членам партии власти, а заодно и конформистам из других партий тоже.

Элите нравится, что Путин не замахивается на итоги приватизации, не ограничивает движение капитала, не отказывается от Вашингтонского консенсуса и других «завоеваний демократии». Еще и на всех международных тусовках старается замолвить слово за бизнес. И чиновников просит не кошмарить его. А то, что просил вернуть выведенные капиталы обратно в страну — так это он всего лишь попросил…

И большинство это устраивает.

Коррупционеров устраивает то, что Путин живет по принципу «воруй и дай воровать другим». Некоторых отлавливают — таких, как Хорошавин и Захарченко, но это нормально. Потому что очень уж заворовались, сверх вякой меры. Подчищать тоже надо. Но тех, кто действует с оглядкой и соблюдением субординации — не трогают. И это устраивает.

И значительную часть народа Путин устраивает тоже.

Устраивает тем, что не устраивает шоковую терапию, не буянит, не пьянствует, никого не кошмарит. Вон, даже Крым вернул. И Курилы не отдал. Во всяком случае, пока.

И то, что он не устраивает национализацию и коллективизацию — многих тоже устраивает, потому что большинство готово простить и часы Пескова и квартиру Васильевой и разного рода дворцы, яхты и самолеты, лишь бы никто не приходил к ним лично и не экспроприировал их Тойоту, не отбирал лишнюю квартиру, не подселял никого, не спрашивал, откуда плазма на стене или айфон последней модели. Короче говоря, чтобы не мешал жить.

Жизнь, конечно, у большинства далеко не шикарная, особенно в последние годы, но многих это все равно устраивает. Устраивает больше, чем то, что они помнят из 90-х и даже 80-х. Устраивает больше, чем то, что они видят на Украине.

Пиво есть, колбаса есть, жить можно, поэтому обыватели не хотят ничего менять, не хотят никакой мобилизации, не хотят новых потрясений и перемен. Хотят пожить спокойно.

Поэтому большинство тоже не хочет менять Путина.

И систему, выстроенную при Путине, тоже менять не хотят. Кто-то не хочет ее менять, потому что сам является частью этой системы. Кто-то не хочет менять, потому что надеется стать ее частью. А кто-то не хочет менять по принципу «пусть идет, как идет», чтобы не было новых революций и потрясений, чтобы не было «как на Украине», чтобы не было войны.

Большинство чуствует, что если начать все менять — одно потянется за другим, кум потянется за кумом, брат за братом, вор за вором… и рухнет вся система, выстроенная за последние 17-25 лет. И это коснется всех. А многих и вовсе завалит.

Поэтому многие рассуждают «пусть идет, как идет».

И себя менять люди тоже не спешат, потому что каждый рассуждает «а почему это я должен меняться первым»?

Есть универсальное оправдание — «не мы такие, жизнь такая». И пользуясь этим оправданием, многие присоединюется к распространенным в обществе порокам — коррупции, воровству, обману, кумовству.

Общество и элита держатся за Путина и его систему вместе с ее пороками, оправдывают эти пороки, присоединяются к ним, закрывают на них глаза.

Общество, элита, чиновники — боятся отказаться от распространенных в системе пороков, чтобы не разрушить всю систему целиком и не потерять то, что имеют, в том числе относительный покой и стабильность последних 17 лет.

А пороки от этого только растут. Растут и множатся. И чем дальше — тем сложнее отказаться, сложнее остановиться, страшнее признаваться и труднее меняться.

Так бывает с ворами и наркоманами — после каждой следующей кражи и после каждой следующей дозы все труднее остановиться. Труднее признаться родным, труднее вырваться из круга других воров и наркоманов, труднее изменить образ жизни. А если попробовать — начинаются ломки и чем дольше сидишь на игле — тем ломки сильней.

И наше общество в целом оказалось подобно вору-наркоману, которого затянуло на путь легкой наживы, легкого кайфа, беззаботной жизни, ухода от проблем реальности в наркотическую нирвану.

И Путина любят за то, что он не требует завязать, разрешает продолжать, более того — успокаивает, оправдывает, убаюкивает. И дает дозу за дозой.

Путин говорит, что проблемы решатся, что они уже решаются, что страна на верном пути — и большинству это нравится. Нравится, что можно продолжать тот образ жизни, к которому привыкли, что можно ничего не менять и при этом все будет хорошо, потому что Путин так сказал.

Путин говорит то, что общество хочет слышать и его любят за это. И ему верят, потому что человек всегда охотно верит в то, что ему нравится, что соответствует его взглядам, что ему льстит.

Наше общество оказалось во власти порока.

Воровство, оправдание воровства, нежелание бороться с воровством — это пороки. И страх того, что борьба с пороком окажется трудной и приведет к потерям, к потере привычного образа жизни, потере доходов, потере какой-то части собственности — это тоже порок.

И предпочтение сладкой лжи горькой правде, предпочтение лести — еще один порок.

Это и есть та самая разруха в головах.

Не только в головах Путина и его непосредственного окружения, не только в головах элиты, чиновников и депутатов, а в головах большинства.

Увлечение порочной системой, боязнь менять порочную систему, оправдание порочной системы, непонимание того, что большое воровство вырастает из малого, питается малым, начинается с маленькой любви к деньгам, с оправдания этой любви, со слов «не мы такие — жизнь такая» — все это и есть та самая разруха, которая ведет нас…

Ведет нас к тем самым потрясениям, которых мы так боимся.

Потому что пока не изменится сознание нашего общества в целом, его взгляды, представления, парадигма, в которой живет общество, пока в обществе главенствуют деньги, страсть к роскоши и собственности, пока люди судят друг о друге по размерам джипов и стоимости часов — до тех пор мы будем дальше погружаться в пучину пороков, большинство будет держаться за Путина и воспроизводить его, копировать его, подражать ему, верить ему, соглашаться с ним — с ним и с его системой.

Да и не его эта система на самом деле — эта система создана нашим обществом — постсоветским обществом, отказавшимся от созидания ради потребления, ударившимся в гедонизм и чревоугодие, расточительство, воровство, лесть, обман и другие пороки.

Наше общество создало эту систему, а не Путин.

Путин — продукт нашего общества, голограмма нашего общества, некогда обычный пацан, которого власть и сконцентрированные в ней пороки, собранные со всего нашего общества воедино, сделали таким, каким он есть сейчас.

Он просто оказался слишком слаб и податлив, поэтому не стал бороться и не сломался в борьбе, а просто поддался влиянию и стал таким, каким его хотело видеть окружение, элита, чиновники и… большинство народа.

Поэтому не в нем дело, не в его окружении и даже не в элите.

Дело во всем нашем обществе, дело во всех нас.

Пока мы не изменимся, пока большинство из нас не изменится, пока не изменится общество в целом — не изменится ничего.

И никакие компьютеры, никакие технологии, никакие цифровые экономики, никакие демократии, никакие Навальные, никакие госдепы или инопланетяне не сделают за нас то, что мы должны сделать сами — измениться.

И мы изменимся.

Мы обязательно изменимся.

Вот только история показывает, что общественное сознание, менталитет народа, его парадигма — обычно меняются в ходе больших потрясений — революций, войн, катастроф.

Меняться, сидя в комфорте, большинство не умеет.

Это значит…

Значит, что в конце нашего «благополучия», спокойствия, стабильности, в конце нашего «фестиваля пороков», в конце нашей жизни-шоппинга, которой многие так дорожат — в конце всего этого будут большие потрясения и скорее всего война.

И чем дольше мы оттягиваем этот момент, чем сильнее боимся расплаты за многолетнее торжество порока, чем глубже нас затягивает в эту воронку — тем сильнее будут те потрясения, которые нас ждут.

Это как с наркотиками — чем дольше сидишь, тем сильнее ломки.

Наше общество ждут страшные ломки — ломка образа жизни, ломка менталитета, ломка парадигмы, ломка шаблонов, ломка системы, с которой многие свыклись, сроднились, а некоторые и вовсе срослись.

Есть ли у нас шанс избежать этого?

Шанс всегда есть.

Шанс проснуться всем вместе другими людьми и начать новую жизнь.
Этот шанс очень мал, но все-таки отличен от нуля.

И если мы действительно хотим избежать войны, хотим по-настоящему сильно — нам нужно воспользоваться этим шансом.

Не сможем?

Значит, будет война.

Война, которая наведет порядок в головах…

Война началась…

Боитесь начала войны?

Не бойтесь.

Поздно бояться. Война уже началась.

И это не фигура речи, не обозначение новой холодной войны. Здесь имеется ввиду та война, на которой люди убивают людей, на которой сжигают дома, на которую отправляют солдат, а обратно приходят похоронки, возвращаются раненые и ветераны, которым никогда уже не забыть того, что они видели на войне.

Война со всеми ее страстями, с трагедиями отдельных людей и целых народов.

И Россия уже участвует в такой войне.

Точнее даже в двух.

Первая — война в Донбассе.

Эта война не закончилась, как кому-то может показаться. Минские соглашения — это перемирие, но не окончание войны. Они чем-то смутно напоминают хасавюртовские, которые просуществовали два года, после чего началась вторая чеченская.

Минские соглашения не устранили противоречий, не установили победителя, они лишь заморозили конфликт, да и то не до конца, потому что обстрелы так и не прекратились.

Донецкая и Луганская республики живут в состоянии частичной блокады и постоянных обстрелов, фактически на военном положении. Или на полувоенном, если хотите.

Есть линия разграничения, которая по сути является линией фронта. Есть прифронтовая зона. Есть улицы, которые при обстрелах наиболее опасны. Но главное — есть фронт и приходящие с фронта похоронки, раненые и ветераны, которые никогда уже не забудут того, что видели на войне.

Это и есть война.

Вялотекущая война, но все равно война.

И эта война может в любой момент развернуться в полную силу. Причем силы, которые могут столкнуться на новом этапе войны, значительно превосходят те, что были в 2014-м. Потому что украинская сторона не теряла времени даром. Но и республики не сдадутся без боя. А главное — Россия не может себе позволить отступить в этой войне.

Война в Донбассе — это ведь война не за один только Донбасс, не за одни только республики в составе двух неполных областей.

Война в Донбассе — это еще и война за Крым, вынесенная за пределы Крыма. Это война за Украину — за то, быть ли ей с Россией или быть против России. А если посмотреть на вопрос чуть шире, то это война за саму Россию.

Война в Донбассе — это война за Россию.

Война за то, быть ли России большой и целостной, быть ли России защитницей своего народа, быть ли России последовательной и принципиальной в своей политике, быть ли России достойной своей великой истории, своих великих побед, быть ли России достойной возвращенного Крыма и быть ли России вообще.

Потому что если Россия не будет защищать свой народ, если не будет отстаивать свою территорию, если не будет последовательной и принципиальной в своей политике, если Россия не будет достойна своей истории и своих побед, то не будет и России.

Поэтому война в Донбассе — война за Россию.

И война эта идет на территории России.

Не на территории Российской Федерации, но на территории России.

И не только потому, что Донбасс — это историческая территория России, а потому, что жители Донбасса, приняв решение вернуться к России и отстаивая это решение с оружием в руках, доказали, что они и есть Россия.

Поэтому война в Донбассе — это война за Россию, которая идет на территории России и в которой Россия участвует самым непосредственным образом. И не какими-то невидимыми войсками, прозванными «ихтамнет» (хотя на самом деле «ихтаместь»), а силами народа — и того, который проживает в Российской Федерации, и того, который проживает в Луганской и Донецкой республиках. Да и вооруженными силами Россия участвует тоже, хотя Кремль и отрицает это официально.

Россия участвует в этой войне уже три с лишним года и война эта далека от завершения. Тем более, эта война далека от положительного для России завершения, потому что Украине — той ее части, которая настроена на разрыв с Россией, тоже некуда отступать и для нее тоже на повестке стоит вопрос, быть или не быть.

Поэтому поздно бояться начала войны — война уже началась.

Россия вступила в эту войну три года назад.

Россия предопределила эту вону, приняв в свой состав Крым.

Россия создала предпосылки к этой войне, когда в 91-м отказалась от своих исторических территорий, на которых проживал ее народ, когда миллионы проснулись в разных странах, некогда бывших Россией и Советским Союзом — российским геополитическим проектом и продолжением России.

Поэтому раньше надо было бояться.

Бояться надо было в 2014-м, но тогда мы не боялись.
Бояться надо было в 1991-м, но тогда мы тоже не боялись.
Бояться надо было в 1993-м, но и тогда мы не боялись.

А сейчас уже поздно бояться.

Бояться надо, когда ты создаешь предпосылки к войне, когда делаешь ее неизбежной — тогда надо бояться и думать о последствиях. Бояться надо, когда есть выбор между скупым, но честным миром и богатым позором, ведущим к войне.

Был ли у нас выбор?

Да, выбор был.

Это был трудный выбор, который требовал большой мудрости и проницательности, дальновидности и принципиальности, уверенности в себе и многих других качеств, которых у нас не нашлось. У большинства из нас не нашлось.

Кто заставлял миллионы тянуть свои руки в поддержку Ельцина и других демократов, кто заставлял отдавать им свои голоса, кто заставлял потом тянуть руки в поддержку Путина, предложенного тем же самым Ельциным, паскудство которого было в тот момент совершенно очевидно?

Кто заставлял тянуть руки в поддержку Путина три раза подряд, кто заставлял пить из его чаши, жить по его законам — не только писаным, но и неписаным — воровским. Кто заставлял?

Обманули? Соблазнили? Обыграли?

Вот поэтому я и говорю — не хватило проницательности, чтобы разобраться с самого начала, не хватило духа, чтобы отказаться от азартной игры, не хватило мудрости, чтобы не поддаться на соблазн, не хватило смелости и решительности, чтобы свернуть с порочного пути.

Кому-то хватило, но большинству — нет.

Вот поэтому мы и получили войну.

Даже две.

Вторая война, в которой участвует Россия — это война в Сирии.

Правда участие России называется операцией и воюет как бы сирийская армия, а мы как бы помогаем, но ведь это тоже война. Война, на которой убивают, стреляют, бомбят, с которой приходят похоронки, возвращаются раненые и ветераны.

И пусть никого не обманывает то, что похоронок с сирийской войны в Россию приходит довольно мало. Это вам показывают мало. Потому что официально Россия участвует только с воздуха, хотя на самом деле в Сирии тоже есть «ихтамнеты», которых правильнее называть «ихтаместь». И их могилы вам не показывают. Даже указ специальный подписан о засекречивании потерь.

Но дело не в точном количестве погибших и раненых.

Дело в том, что подобно войне в Донбассе, у России нет легкого способа закончить эту войну с положительным исходом. Легкий способ есть только один — позорная капитуляция, но на нее Россия пойти не может. Путин еще может, а вот Россия — нет.

И Россия вынуждена продолжать участие в этой войне. А продолжение обещает быть затяжным и тяжелым. Потому что уже сейчас в сирийской войне сошлись большие силы, а на следующем этапе сойдутся силы еще больше. И это обещает вылиться в большую ближневосточную войну, подобную Первой мировой, в которую Россия вступала, спасая Францию, а закончила революцией и распадом империи.

Но если даже Россия избежит полномасштабного участия в большой ближневосточной войне, если Путину удастся как-нибудь виртуозно сдать Сирию, чтобы это было похоже на очередной триумф и волю сирийского народа по выводу ВКС РФ под гарантии мира со стороны США — это будет означать то, что мы получим следующую войну и Путин капитулирует в ней.

За капитуляцией в Сирии, пусть даже завуалированной, последует обострение обстоновки на Кавказе, в Грузии, в Молдавии, вокруг Калининграда или Курил.

Если Россия отступит из Сирии, ее будут перследовать и стараться откусить что-нибудь еще, будут стараться ударить вдогонку, дожать, добить — и так, пока Россия не даст настоящий отпор, а это будет очень непросто и без войны опять же будет не обойтись.

Поэтому войны на Ближнем Востоке тоже поздно бояться — она уже давно началась.

И Россия вступила в сирийскую войну два года назад.

И если даже Россия выкрутится из сирийской войны — она будет вынуждена вступить в кавказскую или какую-нибудь еще.

И эта война с продолжением тоже была предопределена. Она была предопределена, когда Россия позволила уничтожить Ливию, а до этого — Ирак.

А предпосылки к этой череде событий были созданы в том же 91-м году, когда Россия отказалась от Советского Союза — от своего геополитического проекта, на паритете которого с США держалась вся система международной безопасности, вся международная архитектура, возникшая по итогам Второй мировой войны.

Россия в 91-м году похерила итоги Второй мировой войны и результатом этого вполне закономерно станет новая мировая война, которая в определенном смысле уже началась. Просто новая мировая война будет не такой, как прежние — не будет больше танковых клиньев вермахта или окопной войны образца Первой мировой, это осталось в прошлом. Современная война — это гибридная война, мобильная война, основанная на контроле опорных пунктов, блок-постов, контроле коммуникаций, точечных ударах, партизанских действиях, переходящих в террор и, конечно же, на пропаганде.

Поэтому не надо ждать танковых клиньев и высадки в Нормандии.

Новая мировая война вероятнее всего будет представлять собой расширяющуюся систему локальных конфликтов, постепенно сливающихся в сплошной хаос в масштабе региона. Наверное это будет похоже на сетевую войну, во всех смыслах — и войну как сеть конфликтов и войну в сети интернет, в сети мобильной связи, в сети медиа-ресурсов, в сети коммуникаций. И целью противников России будет не захватить Москву, а измотать Россию, устроив нечто вроде DDOS — атаки на отказ системы, не способной ответить на все запросы одновременно. И России с ее слабой сырьевой экономикой, занимающей всего 2% мирового ВВП, а в производственной части еще меньше — будет трудно ответить на все запросы.

Страшно?

Да, страшно.

Но бояться надо было раньше.

Бояться надо было, когда Кремль сдавал Ливию.
Бояться надо было, когда вешали Саддама Хусейна.
Бояться надо было, когда бомбили Белград.

Бояться надо было, когда Ельцин ликвидировал Союз.

А сейчас уже поздно.

Поздно бояться, когда на тебя едет танк — надо либо сдаваться, либо подбивать этот танк, по-возможности умело, чтобы остаться в живых, а не тупо бросаться на броню с саперной лопаткой.

Поздно бояться, окапываться надо.

Надо вгрызаться в землю, чтобы противник сам пожалел, что в 91-м году мы бросили Союз, а он позволил нам это сделать.

Поэтому не бойтесь.

Это решение принимать страшно. Страшно принять неверное решение.

Страшно, когда приносят повестку из военкомата и у тебя есть выбор, открыть или не открыть дверь. Страшно ошибиться. А когда ты уже открыл и поставил подпись — бояться становится поздно.

Мы открыли дверь новой войне в 91-м.
И после этого много раз поставили под ней свою подпись.

И вот, война началась.

И бояться ее теперь глупо и поздно.

(http://www.rospisatel.ru/novosti2017/73.htm)