Вологодский литератор

– Ну и обед сегодня завернули… Так-то их через колено…

– И не говори – что покушал, что музыку послушал! Лучше бы сухим пайком выдали.

Сразу же раздалось несколько возмущённых голосов:

– Да, выдадут сухим пайком – жди!

– Они же за эту тушёнку удавятся… Зря, что ли, вчера Валентина, на ночь глядя, с полной сумкой куда-то из общаги урыла? Стопудово – на рынок к «хачикам»: сахар да тушёнку сдавать.

– Это точно…

С высоты двадцать второго этажа Москва мало, чем отличалась от любого, даже пусть небольшого, современного города. Те же коробки домов, серыми квадратиками выступающие из-за надоедливой пелены нескончаемого дождика, та же буйная желтизна листопада, те же люди, спешащие куда-то… Особенно здесь, в Свиблово, где ещё не успели понастроить сорокаэтажных монстров, казалось, что это и не Москва вовсе, а какой-нибудь Тольятти или Череповец. Слева виднелась узкая ленточка Яузы, с не забетонированными пока ещё берегами, какие-то гаражи, строения… А внизу, прямо за забором строящегося дома, кипел и выплёскивал эмоции мини-рынок. Даже сюда изредка доносило гортанные крики продавцов-южан, да забористый матерок подвыпивших грузчиков.

В контейнере у электриков, что находился прямо на перекрытии недавно отлитого этажа, сидели несколько строителей- монолитчиков и дружно ругали сегодняшний обед. Ругать, действительно, было за что. Жиденькую бурду никто, даже приблизительно, не смог бы назвать супом, а к порошковому пюре совсем забыли дать окорочка. Повариха Валентина клялась и божилась, что окорочка по ошибке отвезли на другой объект, но вечером, мол, они их получат вместе с ужином. В общем, у злых и голодных мужиков все разговоры, конечно же, крутились сейчас вокруг еды.

Сварщик Коля, поудобней устроившись на лавке, закурил и, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал:

• Вчера Фёдоровна в общаге Валеру Маслова пьяным заловила.
• Ну? – удивились все. – Расскажи.
• Да он по лестнице спускался – видимо, на работу в ночь…

– Точно – датенький вчера пришёл, – обрадовался Стопгайда, пожилой хохол, звеньевой монтажников. – Сам видел. Я ему ещё говорю…

Но что там говорил Стопгайда Маслову, никого не интересовало. Да и говорил он пьяным всегда одно и то же: «Шо, хлопче, – пьян? Смотри, пьяных Москва любить. Развернулся на сто восемьдесят оборотов и пшёл вон. За забором таких-то много…». Гораздо интереснее мужикам было послушать, как Наталья Фёдоровна – замещающая в данное время приболевшего коменданта общежития Геннадьича – относится к фактам выпивки. Поэтому электрик Саня бесцеремонно перебил Стопгайду:

– Да погоди ты орать – дай человека послушать. Чего там, Колёк, с Масловым-то?

– Ну, вот – спускается он со второго этажа, а Фёдоровна ему на  встречу. Попринюхалась, да и тормознула его. Спрашивает: «Пьяный?»

– Да пьяный он был. Отвечаю… – завёлся опять Стопгайда.

– Ну, можешь ты помолчать, балаболка? – напустились на него мужики. – Сейчас, вот, из контейнера вышвырнем. Дай дорассказывать-то. Давай, Коль…

Коля, как будто ничего и не произошло, продолжал:

– Спрашивает – пьяный, мол? А тот стоит, за перила уцепился, чтоб не шатало, значит, да так серьёзно и заявляет – я, говорит, не пьяный. Я – голодный…

Громовой хохот прервал рассказ.

• А-ха-ха!
• Ой, мамочки, не могу! Голодный…
• Ох, от голода бедолагу шатает. Молодец Маслов!

После такой эмоциональной разрядки все теперь потянулись за сигаретами.

• Покурить, так хоть в пузе урчать меньше станет.

Саня хитро прищурился и запанибратски хлопнул Стопгайду по плечу.

– Да у тебя, Гайда, вечно в брюхе урчит. Удивляюсь – как это ещё штаны сзади не порвались?

Все снова засмеялись, причём Стопгайда ржал даже громче остальных.

– А ему жена заплату туда посадила, – смеясь, выдавил рыжий штукатур Андрюха, которого все звали Баксом.

– Куда заплату? – серьёзно спросил Колёк. – На штаны или на задницу?

Стены контейнера снова содрогнулись от хохота.

– И на задницу, и на передницу! – веселясь, воскликнул Бакс. – Чтоб, значит, не блудил нигде на Москве.

– Ну, правильно. А то, как тот плотник кинешемский стройку с Тверской попутает…

Все уже позабыли о плохом обеде и курили, незлобиво подтрунивая друг над другом. Но тут, практичный, как и все хохлы, Стопгайда, снова умудрился подпортить настроение.

• Интересно, а окорочка за ужином выдадут?

– Вот неугомонный-то, – Колёк даже сплюнул. – Я не врублюсь чего-то – ты голодный или пьяный?

Мужиков снова согнуло от смеха.

– Да за такую ржачку, – сказал Саня, утирая слёзы, – я тебе, Гайда ты такая, свой окорочок отдам. Не жалко!

– Ловлю на слове! – тут же откликнулся тот.

– Да и мой тоже забирай, – вклинился в разговор Бакс.

– Точно отдашь? – недоверчиво спросил Стопгайда.

– Ну, ты же знаешь – моё слово твёрже бакса. Но только, чтоб все три штуки слопал.

– У нас не заржавеет! – довольно скалился хохол. – Что мне те окорочка? Ни на задний зуб! Я и не такое, к примеру, едал. Вот ты, что ты ел необычного? – обратился он к Баксу.

– Я? – призадумался Бакс. – Что я ел? Хм… – и осторожно, словно боясь спугнуть давно позабытый вкус, ответил: – Ана-нас…

– Ну, ещё бы сказал – морковь! Да я эти ананасы с каждой получки покупаю. Эка невидаль! А ты? – тут Стопгайда протянул свой палец по направлению к Сане.

– Так сразу-то и не сообразишь, – Саня взъерошил короткий ёжик волос, зачем-то полез рукой в карман, достал оттуда какую-то гайку и начал подбрасывать её на ладони. – Я, разве что, пил… Когда был в Югославии – ещё до распада. Там мне местные пиво с мёдом наливали. Дерьмо вообще-то. Не понравилось.

– Да, можно представить. А ты, Колёк?

Колёк усиленно потирал лоб и морщил брови. Как видно, ничего в голову ему не приходило.

– Бритвочку могу разжевать, – наконец сказал он.

– Ой, да на моих глазах корешок слопал половину гранёного стакана – да и то ничего, – взял реванш за ананас Бакс. – А с чего ты разговор-то такой затеял? – обратился он к Стопгайде. – Сам-то, чего? Хвост, что ли, сожрал от кометы?

Стопгайда блаженно зажмурился, словно котяра на солнцепёке, облизнулся и выговорил по слогам: – Уст-ри-цы…

– Устрицы. Вишь ты, чего… – задумался Колёк. – Не едал.

– Да уж, – позавидовал Бакс. – Сильная тема!

– Буржуйская хавка, – подытожил Саня. – И где же ты их употреблял – в Лозанне или Марселе?

– Вот ещё, – отозвался Гайда. – У нас в Донецке, в ресторане.

– Однако, – протянул Колёк. – На чего хоть похожи-то? С клешнями которые или те, что лап до фига?

– Понимал бы чего, – даже обиделся Стопгайда. – Устрицы – это, как… ну, в общем, как перловицы наши. Ну, раковины, какие в речках по дну шастают, только побольше чутка. Вот, на тарелку её вываливаешь, берёшь лимон, режешь его и сок давишь. Потом этим же соком ляпаешь ту устрицу. А она, подлая, как сок на неё попадает, пищит и лезет под тарелку. А ты её вилочкой такой специальной ловишь…

– Чего?! – вытаращил глаза Саня. – Пищит и лезет под тарелку?!

Казалось, что от смеха контейнер развалится на части. Иногда смех затихал, но стоило мужикам взглянуть на обиженную физиономию Стопгайды, как новые взрывы хохота сотрясали воздух. Привлечённый смехом к контейнеру подошёл бригадир Зелёный.

– Вы чего это? – спросил он, открывая двери. – Обед десять минут назад кончился. Работать, орлы! И, кстати, – обронил он, – тут окорочка заныканные привезли. Перерыв часика через два устроим и попьём чай. И окорочка заодно…

– Обещали отдать! – тут же подскочил Стопгайда к Сане и Баксу.

– Да ешь, ешь, приятель! Это тебе заместо устриц. Колёк и вилочку тебе специальную сварит, чтобы из тарелки их вылавливать, – засмеялся Саня.

А Бакс тут же добавил:

– Ты их компотиком польёшь, они закудахчут и начнут в разные стороны разбегаться. Тогда не зевай…

– Да пошли вы, – пробурчал Стопгайда и, поправив монтажный пояс, поспешил на сборку щитов.