Александр Ломковский ИЗ ЖИЗНИ УСТРИЦ Рассказ
– Ну и обед сегодня завернули… Так-то их через колено…
– И не говори – что покушал, что музыку послушал! Лучше бы сухим пайком выдали.
Сразу же раздалось несколько возмущённых голосов:
– Да, выдадут сухим пайком – жди!
– Они же за эту тушёнку удавятся… Зря, что ли, вчера Валентина, на ночь глядя, с полной сумкой куда-то из общаги урыла? Стопудово – на рынок к «хачикам»: сахар да тушёнку сдавать.
– Это точно…
С высоты двадцать второго этажа Москва мало, чем отличалась от любого, даже пусть небольшого, современного города. Те же коробки домов, серыми квадратиками выступающие из-за надоедливой пелены нескончаемого дождика, та же буйная желтизна листопада, те же люди, спешащие куда-то… Особенно здесь, в Свиблово, где ещё не успели понастроить сорокаэтажных монстров, казалось, что это и не Москва вовсе, а какой-нибудь Тольятти или Череповец. Слева виднелась узкая ленточка Яузы, с не забетонированными пока ещё берегами, какие-то гаражи, строения… А внизу, прямо за забором строящегося дома, кипел и выплёскивал эмоции мини-рынок. Даже сюда изредка доносило гортанные крики продавцов-южан, да забористый матерок подвыпивших грузчиков.
В контейнере у электриков, что находился прямо на перекрытии недавно отлитого этажа, сидели несколько строителей- монолитчиков и дружно ругали сегодняшний обед. Ругать, действительно, было за что. Жиденькую бурду никто, даже приблизительно, не смог бы назвать супом, а к порошковому пюре совсем забыли дать окорочка. Повариха Валентина клялась и божилась, что окорочка по ошибке отвезли на другой объект, но вечером, мол, они их получат вместе с ужином. В общем, у злых и голодных мужиков все разговоры, конечно же, крутились сейчас вокруг еды.
Сварщик Коля, поудобней устроившись на лавке, закурил и, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал:
- Вчера Фёдоровна в общаге Валеру Маслова пьяным заловила.
- Ну? – удивились все. – Расскажи.
- Да он по лестнице спускался – видимо, на работу в ночь…
– Точно – датенький вчера пришёл, – обрадовался Стопгайда, пожилой хохол, звеньевой монтажников. – Сам видел. Я ему ещё говорю…
Но что там говорил Стопгайда Маслову, никого не интересовало. Да и говорил он пьяным всегда одно и то же: «Шо, хлопче, – пьян? Смотри, пьяных Москва любить. Развернулся на сто восемьдесят оборотов и пшёл вон. За забором таких-то много…». Гораздо интереснее мужикам было послушать, как Наталья Фёдоровна – замещающая в данное время приболевшего коменданта общежития Геннадьича – относится к фактам выпивки. Поэтому электрик Саня бесцеремонно перебил Стопгайду:
– Да погоди ты орать – дай человека послушать. Чего там, Колёк, с Масловым-то?
– Ну, вот – спускается он со второго этажа, а Фёдоровна ему на встречу. Попринюхалась, да и тормознула его. Спрашивает: «Пьяный?»
– Да пьяный он был. Отвечаю… – завёлся опять Стопгайда.
– Ну, можешь ты помолчать, балаболка? – напустились на него мужики. – Сейчас, вот, из контейнера вышвырнем. Дай дорассказывать-то. Давай, Коль…
Коля, как будто ничего и не произошло, продолжал:
– Спрашивает – пьяный, мол? А тот стоит, за перила уцепился, чтоб не шатало, значит, да так серьёзно и заявляет – я, говорит, не пьяный. Я – голодный…
Громовой хохот прервал рассказ.
- А-ха-ха!
- Ой, мамочки, не могу! Голодный…
- Ох, от голода бедолагу шатает. Молодец Маслов!
После такой эмоциональной разрядки все теперь потянулись за сигаретами.
- Покурить, так хоть в пузе урчать меньше станет.
Саня хитро прищурился и запанибратски хлопнул Стопгайду по плечу.
– Да у тебя, Гайда, вечно в брюхе урчит. Удивляюсь – как это ещё штаны сзади не порвались?
Все снова засмеялись, причём Стопгайда ржал даже громче остальных.
– А ему жена заплату туда посадила, – смеясь, выдавил рыжий штукатур Андрюха, которого все звали Баксом.
– Куда заплату? – серьёзно спросил Колёк. – На штаны или на задницу?
Стены контейнера снова содрогнулись от хохота.
– И на задницу, и на передницу! – веселясь, воскликнул Бакс. – Чтоб, значит, не блудил нигде на Москве.
– Ну, правильно. А то, как тот плотник кинешемский стройку с Тверской попутает…
Все уже позабыли о плохом обеде и курили, незлобиво подтрунивая друг над другом. Но тут, практичный, как и все хохлы, Стопгайда, снова умудрился подпортить настроение.
- Интересно, а окорочка за ужином выдадут?
– Вот неугомонный-то, – Колёк даже сплюнул. – Я не врублюсь чего-то – ты голодный или пьяный?
Мужиков снова согнуло от смеха.
– Да за такую ржачку, – сказал Саня, утирая слёзы, – я тебе, Гайда ты такая, свой окорочок отдам. Не жалко!
– Ловлю на слове! – тут же откликнулся тот.
– Да и мой тоже забирай, – вклинился в разговор Бакс.
– Точно отдашь? – недоверчиво спросил Стопгайда.
– Ну, ты же знаешь – моё слово твёрже бакса. Но только, чтоб все три штуки слопал.
– У нас не заржавеет! – довольно скалился хохол. – Что мне те окорочка? Ни на задний зуб! Я и не такое, к примеру, едал. Вот ты, что ты ел необычного? – обратился он к Баксу.
– Я? – призадумался Бакс. – Что я ел? Хм… – и осторожно, словно боясь спугнуть давно позабытый вкус, ответил: – Ана-нас…
– Ну, ещё бы сказал – морковь! Да я эти ананасы с каждой получки покупаю. Эка невидаль! А ты? – тут Стопгайда протянул свой палец по направлению к Сане.
– Так сразу-то и не сообразишь, – Саня взъерошил короткий ёжик волос, зачем-то полез рукой в карман, достал оттуда какую-то гайку и начал подбрасывать её на ладони. – Я, разве что, пил… Когда был в Югославии – ещё до распада. Там мне местные пиво с мёдом наливали. Дерьмо вообще-то. Не понравилось.
– Да, можно представить. А ты, Колёк?
Колёк усиленно потирал лоб и морщил брови. Как видно, ничего в голову ему не приходило.
– Бритвочку могу разжевать, – наконец сказал он.
– Ой, да на моих глазах корешок слопал половину гранёного стакана – да и то ничего, – взял реванш за ананас Бакс. – А с чего ты разговор-то такой затеял? – обратился он к Стопгайде. – Сам-то, чего? Хвост, что ли, сожрал от кометы?
Стопгайда блаженно зажмурился, словно котяра на солнцепёке, облизнулся и выговорил по слогам: – Уст-ри-цы…
– Устрицы. Вишь ты, чего… – задумался Колёк. – Не едал.
– Да уж, – позавидовал Бакс. – Сильная тема!
– Буржуйская хавка, – подытожил Саня. – И где же ты их употреблял – в Лозанне или Марселе?
– Вот ещё, – отозвался Гайда. – У нас в Донецке, в ресторане.
– Однако, – протянул Колёк. – На чего хоть похожи-то? С клешнями которые или те, что лап до фига?
– Понимал бы чего, – даже обиделся Стопгайда. – Устрицы – это, как… ну, в общем, как перловицы наши. Ну, раковины, какие в речках по дну шастают, только побольше чутка. Вот, на тарелку её вываливаешь, берёшь лимон, режешь его и сок давишь. Потом этим же соком ляпаешь ту устрицу. А она, подлая, как сок на неё попадает, пищит и лезет под тарелку. А ты её вилочкой такой специальной ловишь…
– Чего?! – вытаращил глаза Саня. – Пищит и лезет под тарелку?!
Казалось, что от смеха контейнер развалится на части. Иногда смех затихал, но стоило мужикам взглянуть на обиженную физиономию Стопгайды, как новые взрывы хохота сотрясали воздух. Привлечённый смехом к контейнеру подошёл бригадир Зелёный.
– Вы чего это? – спросил он, открывая двери. – Обед десять минут назад кончился. Работать, орлы! И, кстати, – обронил он, – тут окорочка заныканные привезли. Перерыв часика через два устроим и попьём чай. И окорочка заодно…
– Обещали отдать! – тут же подскочил Стопгайда к Сане и Баксу.
– Да ешь, ешь, приятель! Это тебе заместо устриц. Колёк и вилочку тебе специальную сварит, чтобы из тарелки их вылавливать, – засмеялся Саня.
А Бакс тут же добавил:
– Ты их компотиком польёшь, они закудахчут и начнут в разные стороны разбегаться. Тогда не зевай…
– Да пошли вы, – пробурчал Стопгайда и, поправив монтажный пояс, поспешил на сборку щитов.