Вологодский литератор

Луиза, 35 лет:

– Бориса Сокутина вся область знала. Предприниматель, дорожным строительством занимался, крупный бизнес у него. Я у него в офисе работала делопроизводителем. Сидела за компьютером, документы набирала. Сначала мне там нравилось – люди вокруг культурные, вежливые. Сам Сокутин всегда спокойный, никогда голоса не повышал. Правда, слишком мрачный, никакого юмора. И никаких корпоративов у нас не было, как у других. Только на Пасху да на Рождество он всех поздравит, премии выдаст и всем отпуск на неделю. Как-то его секретарша Римма мне говорит: «Смотри, Луиза, он как бы в твою сторону дышит, не теряйся». Я хохочу, а сама думаю: «Как же, спасибо, я уже не дурочка молодая. Знаю – жена заглянет, быстро вычислит, кто здесь теряется, а кто не теряется. Вылетишь со свистом. Это мы уже проходили».

А сама советчица, Римма, долго в нашей фирме не задержалась. Вышло так. Приходит к шефу на приём дядька – костюм потёртый, сам плешивый – интеллигент, в общем. Деньги собирается просить, книгу какую-то издавать. А у шефа совещание. Кончается совещание – приходят проектировщики. Римма их сразу пропускает. Этот дядька ждал-ждал и ушёл. На другой день снова приходит, а шефа нет на месте. Он сидит, ждёт, очки то снимет, то наденет, всё спрашивает: когда шеф придёт да когда. Надоел. Ну, Римма сказала ему как бы грубое что-то. Он покраснел и… к выходу, а в дверях с шефом столкнулся. Тот его повёл к себе в кабинет, долго с ним сидел. Потом сам его проводил, а Римме говорит: «Вы почему посетителей оскорбляете?» И уволил её.

Помогал он многим. А чего не помогать? – денег полно, а благотворителю всегда почёт и уважение. И по радио о нём говорят, и по телевидению. На детдомы жертвовал, на Церковь. Я-то знаю, через меня все бумаги шли. Говорили, что и сам часто в церковь ходил. Всякий ведь по-своему с ума сходит.

Нет, я к Церкви отношусь нормально – есть ведь что-то такое. Вот, Римма рассказывала: у её сестры муж умер и каждую ночь к ней являлся – стоит, будто просит чего-то. Она вся измучилась, не знает, что делать. А ей подсказали: когда умрёт кто-то из знакомых, ты ему в гроб положи что-нибудь для своего мужа, ну, вещь какую-то, которую он любил. И вот, у них какой-то родственник умер, так она ему в гроб мужнины валенки положила. И сразу перестал являться. Как отрезало. А говорят, нет ничего…

Вместо Риммы шеф взял тётку пятидесятилетнюю, бывшую учительницу. Та свои порядки принялась наводить. Раньше, когда шеф уезжал, мы расслаблялись: соберёмся вместе покурить да новости обсудить. А теперь эта мымра подходит и говорит: «Девочки, не пора ли по рабочим местам?» А потом ещё выдала: «Борис Сергеевич не одобряет, когда женщина в брюках ходит. Желательны юбки ниже колен». А у меня уже давно вообще никаких юбок нет. И карга старая добилась своего, вышло распоряжение: для всех офисных обязательно дресс-код: чёрная юбка-миди, закрытая белая блузка и зелёный шарфик. Я уволиться хотела, да передумала — всё-таки Сокутин платил нам неплохо.

А ещё был у шефа любимчик, Ростислав его звали. Он закончил в Москве финансовый институт, а когда вернулся, шеф его взял в свою фирму и продвигал быстро. При мне он уже директором дочерней фирмы был. Потом шеф всех удивил – часть своего бизнеса ему передал. Своих сыновей у него не было, только две дочери, и он к этому Ростиславу как к родному сыну относился. Поговаривали, что он его незаконный, но, не знаю, сходства у них особого не было.

Этот Ростислав парень был деловой, на лету всё схватывал. Из себя видный – такой крутой бизнесмен, имя только старинное. И не женатый. Девки наши трепетали, когда он заходил, но он ни с кем особенно не общался. У него уже была какая-то красотка.

А потом у нас проблемы начались. Нагрянули из прокуратуры, обыск устроили, из компьютеров диски повынимали. Шефа в наручниках увели. Якобы он какие-то бюджетные деньги присвоил – сотни миллионов. Он в последнее время с московскими бизнесменами связался. Все говорят, что они его и подставили. Был суд, и наша фирма отошла москвичам. Самого Сокутина освободили – отмазался, видно.

А с Ростиславом тоже беда приключилась. Все эти обыски его не коснулись – у него уже отдельный бизнес был. Он важный стал, нас вообще перестал узнавать. И вдруг автомобильная авария – и он в больнице. Долго лежал. А как вышел, сразу к своему покровителю бросился. Это мне потом Ромка рассказал, его Ростислав взял к себе в водители. Он взамен разбитой машины новую купил, а ездить сам боялся. Так вот, Ромка привёз его к коттеджу, где теперь Сокутин обитает, и видел, как они встретились. Обнялись, потом Ростислав ему что-то сказал, и оба захохотали. Никогда не видела, чтобы Сокутин смеялся, даже представить такое не могу. Видно, всё-таки он при бабках остался, кинул этих москвичей. А иначе чего бы ему хохотать…

Ростислав, 28 лет:

– Бориса Сергеевича я знаю с детства. Мы с ним в церкви встречались, он к нам всегда подходил: бабушке деньги даст, мне и сёстрам – обязательно гостинцы. Спросит о чём-нибудь, пошутит с нами, детьми. Нас ведь бабушка одна воспитывала, меня и двух сестёр. Матери у нас, считай, что не было, алкоголичка она была – или бомжует где-то, или в психбольнице на излечении. А про отца вообще ничего не известно. Когда я школу окончил, Борис Сергеевич мне репетитора нанял, поступил я в московский вуз, и все пять лет ежемесячно получал от него пособие. Потом он меня к хорошему делу пристроил. В общем, благодетель мой — по гроб жизни я ему обязан.

За что он попал под суд, я толком не знаю, дело какое-то запутанное. Знаю только, что законы он всегда уважал. Но в большом бизнесе всякое бывает, по краю ходишь. Его в Москву отвезли, и сидел он в «Матросской тишине». Следствие да суд тянулись целый год. Дали ему условный срок – три года, но штраф огромный, надо весь бизнес продавать. Он ко мне приходит – не узнать человека, будто на десять лет постарел. Просит денег взаймы, но такую сумму, какой у меня нет. У меня вообще свободные деньги не задерживаются, я их тут же в дело пускаю. И в этот раз я задумал грузовой транспорт покупать, а то стройматериалы производим, а транспорт нанимать приходится – не выгодно. Уже и предоплату сделали, срывать эту покупку никак нельзя было. Ну, я ему только скромную сумму предложил. Он рукой махнул и ушёл. Конечно, у меня на душе кошки скребли, но что делать.

А через два дня поехал я после работы к себе на дачу. В пятницу это было, вечером. Еду, в голове проблемы нерешённые крутятся: как заказы выгоднее разместить, куда да сколько. И поворот-то был совсем небольшой, и дорога хорошая, но, видно, скорость большая, и понесло меня боком в кювет. Хорошо, что один ехал. Перевернулся два раза… Тяжело вспоминать. Когда в больнице начал понемногу в себя приходить, первая мысль была: это мне наказание такое за то, что предал своего благодетеля. Слово себе дал: если живой выкарабкаюсь, приползу к нему на коленях, всё отдам, сколько ему надо.

У меня ключица была сломана и два ребра. Ну, конечно, порезы, ушибы. Пока лежал, многое передумал. Евангелие читал, вспоминал, что бабушка говорила. Я ведь после её смерти в церковь перестал ходить и вообще про Бога забыл. И вот, лежу я на койке, жизнь свою мерзкую вспоминаю, слёзы вытираю. Медсестра увидела, говорит: «Я вам сейчас обезболивающий укол сделаю». Я говорю: «Не надо, у меня не тело болит, а душа». На другой день приходит врач, ласковый такой. Потом я понял, что психиатр. Я с ним откровенничать не стал, так, поговорили о мелочах. Он мне поставил диагноз: «Комплекс вины на почве нервного потрясения». Прописал транквилизаторы. Ну, что же, по-своему он прав, но лечиться я буду по-другому: пойду в церковь на исповедь и причастие.

Как вышел из больницы, в первую очередь узнал, где Сокутин теперь живёт, и поехал к нему. Оказывается, он в пригороде, в скромном коттеджике поселился. Смотрю, он на своём участке мастерит что-то, похоже, что качели делает, а рядом трое детишек пасутся, внуки, наверное. Я иду к нему, волнуюсь. Ну, думаю, выгонит меня в шею. Подхожу, говорю: «Простите меня, ради Бога, я  скотина неблагодарная». Он мне закончить не дал, обнял меня, говорит: «Бог тебя простит, Славик, а я тебя давно простил. Я тебя благодарить должен за то, что ты мне денег тогда не дал. Я фирму свою продал, из бизнеса ушёл и только теперь понял, как на свете жить хорошо». Смотрю: он, действительно, радостный такой, улыбается. О деньгах, что я предложил, он и слышать не захотел. «Мы, – говорит, – не нуждаемся, у меня жена на твёрдой зарплате – преподаватель вуза. Да и я с сентября преподавать пойду, приглашают меня. Мне есть о чём студентам рассказать»…