Вологодский литератор

Слабо на спор побахвалиться, что далеко не каждому из ходящих кверху головой удалось хоть раз в жизни с ветерком прокатиться на губернаторском «Ленд Крузере»?.. Да если еще тебя, совсем зеленого парня, сначала едва не с почетом провожает до ворот сам начальник, а дальше водитель главы исполнительской власти еще с большим вниманием распахивает дверцу машины, что сродни малогабаритной квартире с отделкой по лучшим европейским меркам, – какой бедовой головушке с непривычки на минуту-другую и не закружиться? А о поездке через весь город к небеизвестному зданию областного правительства легко обволакивающей вечерней порой, – не лишне умолчать, а то недолго и совсем голову потерять при виде то и дело отдающих честь постовых на всем пути узнаваемой машины государственного человека, вскоре внушительно остановившейся перед самым «белым домом».

Саню Орлова уже ждали на входе: моложавый мужчина с вьющимися седоватыми волосами, умеющий заглядывать в глаза, как в саму душу, явно не с показушным видом хоть скупо, но вполне искренне поприветствовал званого гостя и через электронную вертушку провел к лифтам. Это были ни чета общегородским, – черепашьего хода, с грохотом и дерганием, неудобные кабины далеко не бесплатного передвижения обывателя к пункту назначения, – собственной квартире. Губернаторский лифт, довольно вместительный и уютный, без единой мусоринки по полу, быстро и одновременно бесшумно поднял пассажиров на нужный этаж.

Кругом всё блистало безукоризненной чистотой, простором, а еще мягким, отовсюду льющимся светом и непривычным для нынешних времен спокойствием. Правда, не без некой деловитой казенщины, все же ощутимо витающей в этом современном оазисе райской жизни. Дополняли эту незабываемо-живую картину оранжерейного размаха цветы, расположенные в объемных, разнообразной окраски горшках повсюду: на широченных окнах и многочисленных переходах, а также в огромных коридорах и даже в местах, отведенных желающим цивилизованно травиться никотином в ограниченных государством дозах.

Вне сомнения, сопровождающий мужчина не страдал речевыми провалами: его устойчивое молчание с самого начала и вплоть до нужного кабинета могло объясняться всего лишь добросовестным исполнением своих служебных обязанностей. Предупредительно постучав в обитую приятно пахнущей коричневой кожей дверь, он с той же молчаливостью отодвинулся на полшага и исчез: оглянувшись, оперативник обнаружил, что он уже предоставлен в собственное распоряжение.

Открывшаяся изнутри сама собой дверь явила помещение, напоминающее место отдыха какого-нибудь современного миллионера средней руки: подобное в сегодняшней телеэкранной жизни может без труда лицезреть любой желающий. Только опер второго отдела Саня Орлов сейчас на самом деле пребывал на пороге подобного человеческого благоденствия и растерянно оглядывался по сторонам: эта благоухающая частичка земного рая – почему бы и не так? – оказалась совершенно пустой. Но ведь общеизвестно, что и у стен есть не только уши, но и глаза, не надо забываться.

Перед Орловым уже был, – каким боком и объявился? – тот самый превосходно одетый мужчина далеко не местного облика, что в свое время с таким пристрастием интересовался о стоящем перед ним сыщике. Без излишних церемоний он запросто поручкался с гостем и, не отводя не настырно-внимательного взгляда, располагающим жестом указал на место за столиком, уставленным ранее не касавшихся оперского взора, как бутылочными изделиями, так и всевозможными закусками.

Саня только и успел с краешка пристроиться, как едва не провалился в это кожано-диванное великолепие: ни чета уж таинственному соседу, привычно умело расположившемуся напротив собеседника. И все с той же не назойливой внимательностью рассматривающего опера, который свой служебный головной убор то на колени, то на диван пристроит: места не находил. И еще Саню Орлова не покидало ощущение, что ему непонятным образом откуда-то известен этот человек, что так запросто может принимать в самих губернаторских владениях.

– А ведь мы давно знакомы, – как будто отвечая на его мысленные терзания, с негромкой обыденностью произнес вдруг этот великолепно одетый представитель – и с первоглядки ясно – из какой-то другой, непонятной жизни. – Правда, сейчас это уже не так важно. – И кивнул на сказочно сервированный столик: – Что-нибудь с дорожки?

– Если можно, – откашлялся Саня, – чайку зеленого.

– Не вопрос, – так же негромко ответствовал собеседник и самолично налил сыщику из небольшого изящного чайника ароматнейшей заварки. – И я тоже зелененького, – за компанию.

А когда было сделано по глотку-другому из таких же, не разгонного размера широких фарфоровых чашечек, стажеру Сане Орлову между прочим и предложили – с обыденной простотой – сначала даже показавшееся, что он всего-навсего ослышался:

– Хочешь в столице жить и работать?

В свою очередь и самим опером, несколько удивленным происходящим, тоже был задан этому странному человеку единственно справедливый в его положении вопрос:

– А можно узнать: кто всё это предлагает?

– А что, – настало время вполне искреннего удивления самого собеседника, – разве еще не было сказано?

И, не давая опомниться, он приблизился – лицо в лицо – к орловскому носу, затем вполне доверительно, но с такой отчетливой значимостью молвил, что впору и слух невзначай потерять:

– Надеюсь, слышал об Администрации Президента?

Конечно, в Санином положении было бы лучше держаться никому еще не повредившего молчания: сыщик так и сделал, изредка касаясь пальцами крайчика хрупкой фарфоровой чашечки.

– Буду краток, – продолжало слышаться от представителя другой жизни. – Твоя кандидатура на сегодня нас устраивает: все режимные проверки пройдены вполне достойно, а в остальном – научим.

– Да ведь я только опер, – не выдержав, пожал плечами Саня Орлов. – Какие еще проверки: может, всё это просто ошибка?

– Самые серьезные, – словно не слыша, продолжал президентский посланник. – Когда на кону у человека самое главное: жизнь или смерть, – иначе ни о чем было бы сейчас говорить.

– Даже так, – невольно протянул Саня, без дополнительных усилий, одним махом и сообразивший, что все события последнего времени – не только не случайность, – сколько беспощадная, даже некоторым образом страшная закономерность. И особенно – гладиаторская схватка с представителем далекой поднебесной, возможные последствия которой, оказывается, им были по-настоящему недооценены. Не окажись тогда стажер живучее со своей выучкой в Осановской роще, возможно, и не сидеть бы ему нынче в этих покоях.

– А по-другому было нельзя, – продолжал мысленные разгадывания московский гость, не сводя кажущегося даже улыбчивым взгляда с собеседника. – Иначе что это будет за охрана у первого лица государства?

– Меня в охрану, – вынужденно привстал Саня, – самого президента?

– Именно так, – довольно резким жестом усадили его опять на свое место. – Нам нужен конкретный ответ, а времени в обрез: итак, что скажем?

Пусть останется небольшой тайной то, о чем в эти минуты думал светловолосый вологодский парень, но его ответ, может быть, за долгое время не то, что впервые удивил, – крепковато зацепил этого невозмутимого представителя президентской администрации:

– Благодарствую, – честно посмотрев столичному посланнику прямо в глаза, ответил Саня и решительно завершил. – А только можно здесь буду, у себя лучше останусь.

– Почему? – Тот, перебив, даже развел руками и, словно призывая невидимых свидетелей, огляделся по сторонам. – Да почему?.. Такого шанса больше не будет, разве это непонятно нормальному человеку?

Но увидел, что продолжать бессмысленно: кажется, собеседник вовсе потерял интерес к происходящему и, вроде провинившегося школяра, свесив голову, как сыч, замолчал – в пол уставился.

Напряженную обстановку губернаторских покоев разрядил мелодично зазвучавший мобильный телефон представителя президента: опахнув ненашенско-одеколонной свежестью, тот бодро поднялся и протянул Сане Орлову руку с толстенными перстнями на пальцах:

– Дела государевы не ждут, – сказал он и добавил: – Конечно, жаль, что так вышло, только свято место не бывает пусто. – И, что-то прикинув в своей, обремененной государственными заботами голове, протянул собеседнику золотой обрез – всем визиткам визитку:

– В наше время, – кивнул, – лишним не будет: телефон всегда на связи. – И, не удержавшись, молча покачал головой, а затем в одной из неприметных комнат также незаметно исчез, как и появился.

А Саня, очутившийся на улице, некоторое время растерянно пооглядывался: на город уже спустился теплый и густой, дремно обволакивающий вечер. Не хотелось думать не только об этой невероятной встрече, вдобавок еще приправленной о необходимом, по посланниковскому намеку, молчании, – это уже было позади. А вскоре и все остальное, ненужное, растворилось в том самом желанном душевном спокойствии, что неким таинственным образом, когда это необходимо, дается каждому из нас, а ныне благодатно не забыло – чем он хуже других? – и неспешно шагающего к своей распрекрасной Осановской роще Сане Орлову.

Но едва успел сыщик перебраться через Горбатый, вечно запруженный транспортом мост, ближе уже к своей стороне, как его остановил удивленный вскрик еще совсем юной представительницы современной жизни:

– Смотрите, – приплясывая, исходила на восторг девчушка на тонких иксовидных ножках, обтянутых круглыми, в дырье, джинсами. – Все смотрите: настоящая «тарелка» летит!

А с высоченно-темнеющей верхотуры – впрямую – и правда, стремительно приближалось неизвестное небесное тело в виде вращающегося, в огоньках, ожерелья, казалось, готовое накрыть все окружающее. Затем, вдруг вспыхнув ядовито-искрящимся светом, это переливающееся ожерелье, словно незримо управляемое, изменило курс и косо понеслось обратно туда, откуда еще недавно стартовало леденяще-оранжевыми шарами, – в направлении дивной ферапонтовской стороны, а может, кто знает, – устремилось и к самому недосягаемому земному краю… Но только точно, что в сторону далекого и извечно-загадочного леса, где, прежде чем бесследно исчезнуть, до самого неба секундно вырос гигантский столб красного страшного огня.

Тотчас следом, как по невидимой команде, кругом ожила и мобильная связь, что дотоле, все дни государственного визита, упрямо молчала, будто заговоренная, не подавая признаков жизни. А незамедлительно последовавший за этим вызов по сотовому телефону тут же и заставил опера изменить маршрут следования. Его неугомонная Вика-Виктория, что, как известно, победа значит, наконец-таки дозвонилась до Сани и без всяких объяснений требовала быть пред ее ясны очи на домашнее чаепитие, и тот без раздумий развернулся, – поспешил к уже ставшему ему близким дому.

«Почему не поеду, да почему: надо знать ему, – припоминая свое, не переставал насвистывать этой чудесной вечерней порой просто свободный сегодня Саня Орлов, чуть не вприскочку спешащий к своей верной подруге. – Да потому что здесь живу, – вот почему!»