Вологодский литератор

И вот я рисую картину. Посреди зеленой лужайки, окантованной соснами, — большой двухэтажный дом с мансардой из белого кирпича. Под самой крышей небольшой балкон. На нем — я, нежно обнимающий Юлию за плечи. В прохладной глуби мансарды мы только что допили бутылку «Дом Периньон», мы бодры и к тому же ни от кого не скрываем, что молоды. Мы смотрим поверх нашего бассейна и корта, сквозь редкий сосняк на узкие лезвия парусов яхт, качающихся вдали на ленивых балтийских волнах. Я закончил все…

Утром, в субботу, узнали, что отрядник пятого отряда Колька Курилов ввечеру шлялся по колонийскому поселку сотрудников в дымину пьяный и махал на встречных да поперечных березовым дрыном. Ладно, никого не изуродовал, а то у него порой в голове мухи летают, давно слухи ходили. Узналась и причина Колькиного буйства: накануне вечером позвонили из областной увэдэшной управы и сказали, что со слов его соседки – жена у Курилова умерла. Будто та самая соседка и видела, как ее выносили из квартиры – вперед…

Детство моё прошло в послевоенные годы в Череповце, в маленьком городке, который расположен на берегу двух рек – Шексны и её притока –Ягорбы. Только потом, в 60-70-е годы, маленький Череповец вырос в  большой Череповец, центр чёрной металлургии. Наша семья, как и многие в то время, горевала о своих родных, погибших на фронте или в тюрьме. Это детское впечатление, оставленное  чувством соучастия и сострадания, осталось на всю жизнь.  Мои дедушка и бабушка, Степан Митрофанович Калачёв и Надежда Феофановна (в девичестве Валькова),…

В жаркий выходной день старинный приятель Русановых пригласил их с женой прокатиться за город. Они как раз переживали не лучшее свое время, к тому еще были людьми не охочими без нужды выбираться из дома, но все же согласились. Вскоре красный «жигуленок»-колымага бодро выбрался на окружную развязку и поддал газу навстречу просторной дороге. Машина, лишенная глушителя, грозно заклекотала и помчалась по шоссе. Приоткрыли стекла, и стало легче: ветерок с ходу обласкал лица, защекотал в легкой одежде. Через охотку поговорили о том,…

— Ну и обед сегодня завернули… Так-то их через колено… — И не говори – что покушал, что музыку послушал! Лучше бы сухим пайком выдали. Сразу же раздалось несколько возмущённых голосов: — Да, выдадут сухим пайком – жди! — Они же за эту тушёнку удавятся… Зря, что ли, вчера Валентина, на ночь глядя, с полной сумкой куда-то из общаги урыла? Стопудово – на рынок к «хачикам»: сахар да тушёнку сдавать. — Это точно… С высоты двадцать второго этажа Москва мало,…

Не шило на мыло поменяли, грех обижаться. Вместо общежитской халупы мне без лишних разговоров была выделена комната в нормальном жилье, через дорогу видна опознавательно-белая восьмерка на доме самого начальника колонии. Только при помощи такого знака и можно обнаружить эту зону сверху: кругом непроходимая тайга, ни подъехать, ни подойти. Подумал сейчас ненароком: первый свой угол в жизни, и в голове не сразу укладывается. А давно ли впервые шагнул в поселковую общагу, что напротив конвойной роты, как вчера было. Прямо от воинского…

В колонийский поселок привезли товар. В четверг. А в пятницу вечером узнали, что продажа будет наутро, в выходной день. Женщины, глядя из окон второго этажа штаба, как бесконвойники таскали в магазинчик коробки с товаром, строили догадки: что привезли? Бухгалтер по снабжению, Вера Климова, по своей обязанности должна знать, что завезли и, конечно, знает. Но ни за что не проговорится. А просто будет вместе со всеми давиться в очереди. К ее начальнику, Андрею Андреевичу Казарову, подходить вообще бессмысленно: приучив своих сотрудниц…

6 июня 1880 года в царствующем и преименитом граде Москве – древней столице российского государства свершилось знаменательное событие. На площади у Страстного монастыря благодарные потомки открыли памятник Александру Сергеевичу Пушкину. Памятник был воистину всенародным: деньги на его сооружение – сто шесть тысяч пятьсот семьдесят пять рублей и десять копеек – собирали по подписке по всей России. И с той поры вот уже вторую сотню лет к памятнику Пушкину, изваял который русский же скульптор Александр Михайлович Опекушин, не зарастает «народная тропа».…

В XIX веке в Вологде жили два замечательных человека, которые оставили заметный след в истории города и в душах вологжан. Оба они, достигнув зрелого возраста, несли тяжёлый крест: люди считали их безумными. Сказано нам: «Мудрость мира сего есть безумие перед Богом». А случается и так, что безумное для мира сего оказывается мудростью перед Богом. Один из этих людей — Константин Батюшков (1787-1855), которого по праву считают одним из лучших поэтов золотого века русской литературы. Памятник ему стоит на берегу реки…

I Этот правдивый житейский рассказ начался, как в  русской литературе XIX века начинались многие подобные рассказы. Несколько горожан  отправились осенью в лес по грибы.  В классической литературе  герои рассказов — дворяне — встречались на охоте. Они не снисходили до столь плебейского занятия, как сбор ягод и грибов,  для этого  предназначались крепостные девки. Однако мы —  все недавние правнуки, внуки, а то дети крестьян —  сбором грибов, или как называют её  « тихой охотой»,  увлекались и в советские годы, не брезгуем…