Вологодский литератор

В природе всё подвластно разрушенью, Не тленен во Вселенной только Бог, И нашу жизнь как вечный акт творенья, Всевышний утвердить, увы, не смог. А вы бессмертье раздаёте, как подачку, И нашу жизнь, как банковский кредит, Вы держите в своей глухой заначке, Где каждый день — безжалостный вердикт. Вы, господа, бессмертием хотите Богатых с нищими навеки уравнять, И ждёте, что в плену слепых наитий Россию вам удастся обуздать? Так трудно шли мы к той святой Победе, Последний бой, последний тот привал.…

Рассвета слёзы на листве – небесная роса, Мы живы, мы – сейчас и здесь, и Богом не забыты, И слёзы радости святой роняют небеса, – Дышу я этой красотой и высотой защиты! Нас любят свыше, любят нас любовью высших сил, Где у вселенского Творца сейчас и здесь мы живы. Как ни трави, а свет любви никто не погасил, И слёзы радости святой поэтому не лживы. Не лгут небесные тела, людские лгут дела, – Не забываю ни на миг, что я…

Выздоровление Как ландыш под серпом убийственным жнеца Склоняет голову и вянет, Так я в болезни ждал безвременно конца И думал: парки час настанет. Уж очи покрывал Эреба мрак густой, Уж сердце медленнее билось: Я вянул, исчезал, и жизни молодой, Казалось, солнце закатилось. Но ты приближилась, о жизнь души моей, И алых уст твоих дыханье, И слезы пламенем сверкающих очей, И поцелуев сочетанье, И вздохи страстные, и сила милых слов Меня из области печали — От Орковых полей, от Леты берегов…

Здесь густая трава и беспечные песни сверчков, здесь разверзшийся ад среди райского лета. И плывут облака по чернильному небу зрачков, и в кармане сломалась последняя сигарета. На войне не бывает ничьих, только свой и чужой. По чужому стрелять, своего прикрывать, что есть силы, повторять: «Слава Богу! Живой! Слава Богу! Живой!» И звонить дочерям с почти севшей мобилы. И любить сыновей, тех, что рядом – в окопе, в пыли – делят тяготы дней, делят хлеб и говяжью тушенку. Эти воины –…

Сколько лет мы будем праздновать Победу? Этот праздник – навсегдательский, навеки. Он не портится назло товароведу, Как лекарства, устаревшие в аптеке, Он не портится, как мясо или рыба, Как приборы высочайших технологий, – Нет в нём порчи, в этом суть, скажи спасибо! Всё испортится, сотрётся в хлам убогий, Все компьютеры и все автомобили, Все стиральные машины, пылесосы, Все удобства, что за деньги раскупили, – Всё испортится, и в том числе вопросы: Не пора ли отменить Победы праздник, Не пора ли…

Мёрзлое звень-стекло – В блёстках, волшебнокудро… Что там? Уже светло? Или ещё не утро? То ли уже заря? То ли всего лишь это – Сумерки декабря В грёзах электросвета? Время ль уже вставать, Или милей-желанней Снова нырнуть в кровать, В дебри воспоминаний?   …Вспомню: лесной барак Мёрзлый, без туалета… Сбегать с нуждой в овраг Лучше бы – до рассвета. Там и кабинка есть, Вся из щелястых досок! …В валенки, в шубу влезть И заскользить с откоса! Выследить, как украсть, Пару…

В дыме почек зеленом, в тяжелом весеннем дурмане Укрывается ива, и жизнью овеян покров, И едва различимы средь сумерек мягких, в тумане, Проявляются крыши тяжелых, дородных домов. Я восстал из уснувших, едва заплескало рассветом, А над церковью Пасха, над кровельным цинком плыла. Восславляем Христа! И кресты возглашают об этом Сизым галочным роем. Туманы несут кадила… Осветляются веси, кармином восток занавешен, Замерцали луга светом инистых бледных бород. И вторгается в грудь неуемная весть, что Воскресший, Вездесущ и незрим, с колокольным каноном…

ХМЕЛЬНОЙ ОТРЯД   Идёт отряд, качается, стреляет на ходу. И чья-то жизнь кончается. А мир дудит в дуду.   Дудит, что есть такой закон, один закон для всех, – оборонит со всех сторон и всем отпустит грех.   Дудит, что где-то – бомбочка у тех, кто у руля. А к ней — запрета кнопочка, чтобы жила Земля.   Идет отряд, качается, стреляет влёт ворон. И птичья жизнь кончается – докаркали про схрон.   Ах, эта кнопка, кнопочка! Родится обалдуй, махнёт…

Чьи деньги взрывают метро, самолёты? Чьи банки вливают валюту в террор? Да разве такие мы все идиоты, Что этих кассиров не видим в упор? А кто арестует кассиров террора? И где прокуроры, и судьи, когда Террора банкир, не боясь приговора, Заведует этой оплатой труда? Оплату труда за убойное дело Качает террору какой кошелёк? Где сыщики? Где же гроза беспредела – Святой Интерпол? Где их гений залёг? А где трибунал для кассиров террора, Судилище где над кровавым баблом? Кто сдаст эти…

Как мачеха теперь литература. К душевным откровеньям не добра. И смотрит день презрительно и хмуро На доблестных служителей пера. Слова святые – уплывают в вечность. От груза бед – весомее строка. А всяческая теле-шоу нечисть Глядит на нас, безумцев, свысока. Но зависть к нам давно им чрево точит. Томит. И утешает лжестихом…. Проплаченные километры строчек На графоманском торжище лихом… И видим, как у власти на подмосках Теснятся толпы»корифеев» их – Лауреатов сходок русофобских И номинанты ценностей чужих. Пусть мы бесправны…